— Вы думаете, он может это сделать?! — Дина была изумлена.
— А почему бы и нет? — Белозеров пожал плечами. — Ну, может быть, не так откровенно. Предлог найдется: хуже пошли дела на других объектах Спецстроя или что-нибудь в этом роде.
— Мне кажется, вы преувеличиваете. — Дина смотрела в глаза Белозерову. Она удивлялась: неужели этот заурядный человек, у которого от одного упоминания имени Шанина начинают трястись поджилки, мог заинтересовать ее? — Надо быть посмелее, — посоветовала она.
— Если дело только за смелостью, я готов. — На чисто выбритых загорелых щека Белозерова проступила краска. — Считать меня трусом, думаю, вам не придется.
«Оскорбился», — поняла Дина. Ей стало стыдно от того, что она подумала о нем плохо.
— Нет, нет, — поспешно сказала она. — Если вы не хотите, зачем же! Может быть, у вас есть другой вариант, как действовать?
Он не спешил с ответом — молча глядел в окно на тускло светившийся на противоположной стороне улицы фонарь. Дина тоже молчала, сочувствуя ему, желая помочь и не зная, как это сделать. Что она могла? Ее оружием было перо; это было сильное оружие, но сейчас оно казалось неприемлемым. В Сухом Бору пути перекрыл Шанин, он сказал «нет». И никто на Бумстрое не решится теперь сказать «да». Ей, Дине, ничего не сделать.
— Мне кажется, все сложности были бы быстро преодолены, если бы вмешался Рашов, — заговорил Белозеров. — Вы не имеете влияния на секретаря горкома? Может быть, не очень хорошо просить вас об этом, но другого выхода нет, извините меня. Рашов единственный в Рочегодске, кто способен повлиять на Шанина, как и на любого другого человека, если он коммунист и работает в городе.
— Конечно, — согласилась Дина. — Как это мне сразу в голову не пришло! И попросить Рашова для меня не составит никакого труда. Но почему вы сами не хотите к нему обратиться?
— Да это то же, что и статья в газете! Шанин уже предостерег меня, чтобы я не лез со своими трудностями к секретарю горкома, и второй раз прощения мне не будет.
— Что ж, тогда, пожалуй, действительно лучше, если вы останетесь в стороне. — Белозеров восстановил в душе Дины поколебленное уважение к себе, и она готова была принять все его заботы и все удары на себя. — Я постараюсь вас не упоминать.
Белозеров прижал руку к сердцу, шутливо-церемонно поклонился.
— Моя благодарность не померкнет в веках, Дина Александровна!
— При условии, если Бекасов начнет работать, — в тон ему добавила Дина, доставая из папки жалобу на Шумбурова. — Мне тоже нужна ваша помощь. Прочитайте, пожалуйста, это и прокомментируйте — мы должны отреагировать.
Он прочитал письмо, кивнул.
— Если люди простаивают не по своей вине, им пишут в нарядах «липу», чтобы поднять заработок. А фонд зарплаты не резиновый: если кому-то прибавил, значит, у кого-то надо срезать. Следствие плохой организации труда. Именно против таких вещей воюет сетевое планирование.
— А что из себя представляет Шумбуров как руководитель?
— Боюсь быть необъективным, — сказал Белозеров.— Не люблю этого человека.
— Все равно, я бы хотела знать ваше мнение, — настойчиво попросила Дина.
— Еще раз повторяю: могу быть необъективным, но, по-моему, это руководитель вчерашнего дня. Хватит, пожалуй?
— Хватит, — согласилась Дина. — Значит, письмо следует напечатать?
— Думаю, да. Но имейте в виду: Шанин благоволит к Шумбурову.
— А! — Дина с сердцем отмахнулась. — На вашего Шанина смотреть — печатать скоро нечего будет! — Она встала. — Кажется, все обсудили?
Белозеров подошел к вешалке, взял Динин плащ, помог ей одеться. Они вышли из комнаты молча и молча спустились по гулкой деревянной лестнице во двор. У калитки они простились. Дина не захотела, чтобы он ее провожал.
Глава двадцатая
Утром Рашову позвонил Рудалев. Первый секретарь обкома редко звонил на места, его просьбы и указания обычно передавали работники аппарата. То, что Рудалев звонил сам, означало особую важность разговора.
— Здравствуйте, Валерий Изосимович. Я познакомился с отчетами о работе строительных трестов в июне. Бумстрой с планом не справился. Вместо повышения темпов наблюдается снижение. Как же мы сможем пустить комбинат к концу года?
— Мы знаем о срыве с планом, Степан Петрович, и очень этим обеспокоены, — сказал Рашов. — В ближайшие дни я намерен поехать в Сухой Бор и разобраться, в чем там дело.
— Да, да, очень хорошо, — одобрил Рудалев. — И сами побывайте на стройке, и актив пошлите. Когда разберетесь, прошу приехать в Североград, подумаем, что предпринять.