Он кивнул, приглашая Рашова говорить.
— Мне кажется, Степан Петрович, что у руководителей Бумстроя не совсем правильные взаимоотношения. — Рашов говорил медленно. — Шанин подмял под себя всех. Секретарь парткома неопытен, председатель постройкома просто слаб. Необходимо ввести в руководящее ядро свежие силы. Я бы предложил сменить Волынкина, выдвинуть на этот пост инженера, имеющего свое мнение и способного отстаивать его перед Шаниным.
Рудалев долго разминал туго набитую сигарету.
— Почему именно Волынкина? — спросил он наконец. — Волынкин делает ошибки? Натворил что-нибудь? Насколько я знаю, это опытный профсоюзный руководитель.
— Извините, Степан Петрович, но это не более как видимость: видимость опытности, видимость значимости, видимость деятельности! — Тон Рашова был резок и непримирим. — Видимость, за которой ничего нет. Ошибок он не делает — потому что вообще ничего не делает! Помните у Ленина: не ошибается лишь тот, кто ничего не делает?
— У Ленина акцент иной.
— Я знаю, — сказал Рашов. — Но разве Ленин прощал безделье без ошибок?
Рудалев коротко кивнул, и Рашов подумал, что первый секретарь обкома согласился с его предложением о замене Волынкина. Но кивок Рудалева означал другое.
— Нет ничего сложнее в нашем деле, чем кадровые вопросы. Решать их надо с холодной головой и чистым сердцем, — проговорил Рудалев, и Рашов понял, что его короткий кивок предназначался не ему, Рашову; секретарь обкома кивнул себе, своим мыслям, какому-то своему выводу. — Если в решение кадровых дел привносится личный элемент, это всегда плохо кончается, Валерий Изосимович. Я бы просил помнить вас об этом.
— Степан Петрович, у вас сложилось впечатление, что я необъективен? — спросил Рашов. Он не мог допустить, чтобы Рудалев неправильно понял его настойчивость и резкость. — Уверяю вас, это не так.
Рудалев снова кивнул — теперь он давал понять, что принял слова секретаря Рочегодского горкома к сведению.
— У них что, скоро профсоюзная конференция?
— По-моему, ждать конференции не следует. Можно сделать по-другому — собственное заявление, например.
— Если вы твердо убеждены, что вопрос назрел, — решайте, — сказал Рудалев. — Но имейте в виду, что с Шаниным сработается не каждый. Замена профсоюзного руководителя может дать как положительный, так и отрицательный результат. Посоветуйтесь с членами бюро горкома, с парткомом стройки, прежде чем действовать. Не торопитесь, за спешку в нашем деле приходится платить дорогой ценой. И помните, мы обязаны беречь Шанина, нам нужен его талант, хозяйственный размах. — Рудалев посмотрел на часы, недовольно махнул головой. — Все у вас, Валерий Изосимович? Вопрос у меня: какой же срок пуска комбината следует узаконить?
— Когда я задаю этот вопрос Шанину, — сказал Рашов, — он отвечает: если мне дадут по потребности металл и цемент, если монтажные тресты будут выполнять мои заявки, если проектный институт своевременно будет поставлять документацию, если, если, если... К сожалению, и я ничего другого не могу сказать, Степан Петрович.
— А если будут удовлетворены все шанинские «если»? — спросил Рудалев и усмехнулся: игра слов получилась сама собой.
Рашов поколебался.
— Думаю, в марте — апреле следующего года комбинат может быть пущен. Раньше едва ли...
Рудалев смял сигарету в пепельнице, лицо было озабоченным. Рашов ждал его выводов.
— Не расцените мое решение как неверие в вашу способность разобраться в ситуации, но прежде чем доложить правительству о том, что мы не дадим целлюлозу, я попрошу выехать в Сухой Бор Тунгусова. Пусть начальник главка еще раз взвесит возможности ускорения пуска комбината, у него больше опыта, он лучше знает Шанина. Дело слишком серьезное, вы должны меня понять, Валерий Изосимович.
— Я понимаю, Степан Петрович, — спокойно сказал Рашов. — Когда его ждать?
— Тунгусов сейчас в Усть-Полье, там очень сложно, — ответил Рудалев. — Бумстрой в июне выполнил план на девяносто девять процентов — плохо. А Усть-Полье — всего на шестьдесят, то есть и того хуже.
Рудалев надолго замолчал. Рашов подумал, что для него сухоборская целлюлоза, может быть, не столь важна, как нефтехимия Усть-Полья, и кто знает, нет ли у первого секретаря обкома еще каких-то забот, перед которыми меркнет тревога и за Усть-Полье. Ибо на первом секретаре лежит ответственность за развитие огромного края, именуемого Североградской областью.