Голохвастов молчал, и тогда заговорил Шанин.
— Если небо дарует человеку жизнь, оно совершает благое дело, не так ли? — спросил Шанин; в его голосе слышались раскаты отдаленного грома. — Если судьба дарует жизнь дважды, — напомнил Шанин о побеге, гром грохотал совсем рядом, — то уж, наверное, не для того, чтобы ее обладатель был посмешищем! Так или не так?!!
И с последними словами гром разразился: от бешеного удара кулаком по столу подпрыгнул телефонный аппарат. Шанин громоздил одно на другое ругательства, задыхаясь от желания найти слова еще убийственнее и не находя их. Выплеснув гнев, он несколько секунд сидел молча, прижимая некрасивые короткие пальцы к прохладной поверхности стола, чтобы унять их дрожь. Затем взял докладную, сложил ее вдвое и разорвал.
Голохвастов попытался что-то сказать, Шанин оборвал его:
— Вы мне больше не нужны.
Он перевел глаза на Шумбурова и Рамишвили, словно съежившихся от тех ругательств, которые сыпались на Голохвастова. Шанин пригласил их пересесть за стол. Это могло означать, что с ними он намерен вести спокойный деловой разговор. Лица у Шумбурова и Рамишвили просветлели. Шанин усмехнулся, безлично бросил:
— Каждый увековечивает себя, как может.
Шумбуров и Рамишвили решили, что это относится к Голохвастову. На их лицах появились осторожные, нерешительные улыбки.
— Один поджигает Александрийскую библиотеку, другой веселится в рабочее время, третьи зарабатывают славу, как чеховский герой, — попал под лошадь, и о нем написали в газете, — тем же тоном проговорил Шанин. — Расскажите, что вы там натворили, — приказал он Рамишвили.
Теперь они поняли, что попали в ловушку, и опустили головы. У Шумбурова чуть побледнели кирпичные по цвету и прочности скулы.
— Начальник участка отказался утвердить наряды на выполненные работы, хотя там все было правильно... — начал Рамишвили.
Больше Шанин не дал сказать ему ни слова. Он знал историю с нарядами не хуже, чем сам Рамишвили: сначала газетчики, а затем Рашов на бюро историю эту обглодали и обсосали, сделав из нее выводы и прогнозы на сто лет вперед.
— Там все было правильно, — повторил Шанин вслед за Рамишвили. — И если так считает главный инженер участка, этот великий поборник справедливости, гениальный ум, равного которому нет в Сухом Бору и даже во всем Рочегодске, — заявил Шанин, накаляя голос, — то поразительно, как мог начальник участка, какой-то там начальник участка, который, ясное дело, и в подметки не годится своему главному инженеру, посметь не утвердить наряды!..
Шанин умолк, глядя на Рамишвили прищуренными глазами; в них были укор, упрек, насмешка, издевка. Шанин ждал, что скажет в ответ на его вызов этот мальчишка, скажет или промолчит? Шумбуров промолчал бы: бит не однажды, и знает, что доказывать управляющему — себе дороже. Нет, Рамишвили, однако, заговорил.
— У нас действует принцип оплаты по труду. Кто дал право лишать рабочего заработка?
— Я дал, — спокойно ответил Шанин. — Я дал начальнику участка фонд зарплаты и право его расходовать. Расходовать, но не перерасходовать, ясно? Потому что перерасходовать фонд зарплаты нельзя. Могу прочитать вам популярную лекцию на эту тему, надо?
— Не надо, — сказал Рамишвили.
— Для вас это азбучная истина, — констатировал Шанин. — Очень приятно. Вы знаете сами и можете растолковать кому угодно, что если заработная плата растет быстрее, чем производительность труда, то общество начинает проедать себя, оно будет беднеть, прекращается его прогресс. Так?
— Так, — сказал Рамишвили.
— Очень эрудированный товарищ, — вновь констатировал Шанин с удовольствием в голосе. — Так какого же... вы занимаетесь демагогией? — Шанинский голос вдруг загремел, заставляя бледнеть, ежиться, оседать на стульях Рамишвили и Шумбурова, словно бил Шанин не словами, а плетью, занося ее высоко над головами и со свистом опуская на головы. Шанин выбивал из Рамишвили самонадеянность, непочтение к старшим, выбивал, не выбирая выражений. Под конец кинул пряник: — Я сделал вас главным инженером участка, могу сделать главным инженером треста, все зависит от вас. — Сыграл на контрперспективе: — Но можно стать и мастером над беременными бабами у Крохина, это тоже в ваших руках. Все! Можете идти!
Шумбурову он не стал устраивать разноса, сказал корректным тоном:
— Начальник, на которого жалуются подчиненные в газету, в министерство, прокуратуру, в Верховный Совет, куда угодно, ни черта не стоит, ясно? Начальник, который позволяет, чтобы ему возражал мальчишка — главный инженер, стоит еще меньше. Наведите порядок в своем хозяйстве или его наведут другие, без вас.