— Это ты рассказываешь, как с корреспондентом разговаривал? — спросила Клавдия Ивановна, появляясь из-за деревьев.
Увлеченные беседой, они не заметили, как она подошла к ним.
— С ним, — подтвердил Скачков и продолжал: — Психология, говорю, по-моему, в том, сколько рабочий за смену делает, его выработка, производительность. Было время, трехэтажный дом строили два года, а сейчас пятиэтажный за несколько месяцев. Потому что техники много, делаешь быстро и не выматываешься. Хотя не все гладко и сейчас. С похмелья кто на работу придет — бригада ему от ворот поворот, а все равно убыток, человека-то на работе нет! Или материал вовремя не завезут — простой. Набирается потерь. «Вы бы, — говорю я корреспонденту, — написали, может, помогло бы». — «Это, отвечает, не по моей части. Мелкие неурядицы — тема для многотиражной газеты, а я из журнала, у нас другая задача». А парень хороший, жизнь правильно понимает.
— Насчет психологии строителя я с вами, Виктор Иванович, согласен, — сказал Белозеров. — Но вы имеете в виду психологию передового рабочего, а в Сухом Бору немало людей, которым сознательности все-таки еще не хватает. Я в последнее время почти перестал заниматься Спецстроем, некогда из-за ТЭЦ, и вот результат: на некоторых отдаленных объектах выработка у рабочих упала. Все-таки еще есть люди, которые работают не за совесть, а за страх. Пока начальник теребит мастеров, а мастера теребят рабочих — дело идет нормально, но стоит контроль ослабить, и начинается вольница.
Скачков, выслушав Белозерова, удивился:
— Мне говорили, у вас бригады на отделочных работах без мастеров, значит, неправда?
— Почему же, правда. Противоречия тут нет. Без мастера работают всего две бригады — лучшие на участке. За другими пока нужен глаз...
— Ой, мужчины, смотрите-то! — воскликнула Клавдия Ивановна, голос ее звенел от восторга.
Деревья впереди поредели, и за ними открывалась мшистая поляна. На нее падали косые лучи зависшего в вершинах деревьев солнца. Мох, располосованный тенями, то влажно темнел, то блестел тусклым серебром, и по этим теням и серебру пятнистым ковром густились грибы. Казалось, красноголовые подосиновики двигаются на Белозерова и Скачкова несметными полчищами: бросайся навстречу, срезай, наполняй корзины, радуясь небывалой удаче.
— Да-а, — уважительно произнес Скачков. — Не много раз за жизнь видывал такое!
Белозеров же встречал столько грибов лишь однажды. Тот единственный случай отпечатался в его памяти с четкостью новой монеты. Двадцать пять лет назад он напал на такое же богатое место в лесу. Мать хотела поехать в Ленинград к мужнину брату, рассчитывая выменять там на сушеные грибы кое-какую одежду, и страшно обрадовалась поляне: с десяток корзин грибов можно набрать, экая удача! Он, мокрогубый, пришел в веселое неистовство от возможности сечь хворостиной направо и налево головы грибам, как отец фашистам. Он визжал, свистел, орал, пока мать не одернула: «Не к добру, Олеша, перестань!» Когда вернулись, почтальонша вручила матери похоронную: отец погиб в Прибалтике. В беде той Белозеров долго винил себя — озорством на грибной поляне накликал...
Глава двадцать восьмая
Перебирать грибы Белозерову пришлось самому. Нина, накормив мужа, засела за письменные работы абитуриентов. Расположилась Нина на кухне за обеденным столом. Всякий раз, откладывая проверенную тетрадку, она поворачивала голову в сторону Белозерова и взглядывала на него.
Ей всегда доставляло удовольствие посмотреть на мужа и всякий раз оценить его, словно он был недешевой и нужной вещью. Иногда она с пристрастием оглядывала его, отмечая, насколько ладно сидит на нем пальто или костюм, или решая, не пора ли покупать обнову. А сейчас в ее глазах было удовлетворение от того, что вон он, понимая, как ей некогда, взял на себя домашние заботы — привез хороших грибов и сам же их к варке-засолке готовит. Все-таки ей можно позавидовать, что у нее такой муж!
Белозеров сидел на табурете в одних трусах, сунув босые ноги в шлепанцы, — от неостывшей плиты тянуло теплом, — перед ним стояла корзина с грибами и две большие эмалированные кастрюли. Беря из корзины пахнущий лесной сыростью гриб, он ножом счищал с него прилипшие хвоинки, ошметки рыжих полуистлевших листьев и осторожно укладывал в кастрюли: рыжики и волнушки — в одну, а моховики, подосиновики и подберезовики — в другую.