Белозерову вдруг пришла мысль о том, что это могли быть звонки Дины. Он бережно снял с себя Свету и, выйдя в прихожую, набрал ее номер.
— Да-а, — сразу ответила Дина.
Во входной двери щелкнула задвижка замка; Белозеров положил трубку, не сказав ни слова.
— Пытаешься дозвониться до ТЭЦ? — спросила Нина, протягивая мужу хозяйственную сумку. — Такой хлеб продают сегодня — прямо паром пышет!
«Дина была в кино одна, без Волынкина, — думал Белозеров, унося сумку на кухню. — Наверное, из кино она зашла в редакцию и позвонила».
Глава двадцать девятая
Многоэтажный корпус из стекла и стали, занимавший по фасаду целый квартал, сверкал, весь залитый лучами яркого утреннего солнца. В правом крыле была проходная, и к ней шли люди. Людской поток заполнял всю улицу, это напоминало демонстрацию, и Белозеров подумал, что, может быть, когда-то именно здесь собирались рабочие, чтобы идти к Зимнему дворцу просить у царя лучшей доли. И возможно, на этой же улице вооруженные рабочие строились в колонны, готовясь штурмовать Зимний. Белозеров испытал почтительную робость перед людским потоком, и одновременно его не покидало состояние праздничной приподнятости, вызванное чувством общности с этими людьми. «Да, это вполне могло быть, — думал он. — Надо спросить у дяди, что здесь было до революции...»
Белозеров стоял на тротуаре, рабочие двигались неторопливо по четыре, пять и шесть человек в ряду, переговариваясь или молча. В походке, в выражении лиц было достоинство и серьезность. «Идут и идут, сколько же их? — думал Белозеров. — Две, три, пять тысяч? И эта проходная, наверное, не единственная».
Наконец поток поредел, а затем как-то сразу оборвался, из-за подстриженных деревьев вынырнуло еще несколько человек, и улица опустела. «Вот это дисциплинка! — воскликнул мысленно Белозеров. — И сознательность и все что хочешь! Семь часов — и у проходной уже ни одной души, все на заводе! Не чета нашему Сухому Бору, у нас опоздания не диво...»
Он вошел в проходную и спросил у женщины-вахтера, не проехал ли на завод генеральный директор. Женщина окинула Белозерова с ног до головы недоверчивым взглядом.
— Ждите там, — сказала она, кивнув на улицу.
Белозеров вышел к резным металлическим воротам, и в ту же минуту к ним подошла сверкающая черным лаком кузова легковая автомашина. Ворота раскрылись, но проехать машине Белозеров не дал. Он сошел с тротуара и встал перед нею. Шофер дал сигнал, «Волга» возмущенно рявкнула. Белозеров не пошевелился. Он смотрел в ветровое стекло на седого пожилого человека, сидевшего рядом с шофером, и улыбался.
Из проходной выскочила женщина-охранник.
— Вы с ума сошли! — крикнула она Белозерову. — Отойдите сейчас же!
Дверца «Волги» открылась, из нее выбрался седой пассажир.
— В чем дело? — резко спросил он, взгляд его глаз был пронизывающ и суров, затем в них мелькнуло удивление. — Лешка?!
— Слава богу, узнал, — засмеялся Белозеров. — Я уж думал, в милицию отправишь.
Они обнялись, дядя долго не разнимал рук, глаза его влажно блестели.
— Спасибо! Никак не ждал! Ну, молодец! — с паузами восклицал он, а сам все прижимал к себе племянника.
Отпустив машину и оформив пропуск, дядя повел его к себе. Услышав, что племянник с делом, всего на один день — прилетел самолетом утром, а вечером самолетом же улетает, — дядя попросил немного подождать. Белозеров сказал, что хотел бы побродить. Он спустился на второй этаж и повернул в бесконечно длинный коридор. Ему хотелось получить хоть какое-то представление о том, что составляло предмет деятельности генерального директора объединения приборостроительных предприятий, основателя одной из первых промышленных фирм в стране, доктора наук, лауреата, депутата Верховного Совета, Героя Социалистического Труда Панфила Алексеевича Белозерова.
Он шагал по коридору, обе стены которого были стеклянные, за ними виднелись бесчисленные ряды чертежных досок. Около них стояли и сидели молодые и пожилые мужчины и женщины, одетые в белые халаты.
Потом чертежные доски сменились письменными столами, а когда коридор повернул налево, появились лаборатории, за стеклом засверкали хромом и медью неведомые аппараты.
Когда Белозеров вернулся в приемную, секретарша, пожилая чопорная дама, сказала, что генеральный ждет его. Белозеров прошел в кабинет и сел в кресло. Дядя говорил кому-то по телефону:
— Вы правы, вопрос не пустяковый, но почему вы думаете, что я оставлю свои дела и сломя голову начну заниматься вашими? К кому вы обращались, прежде чем звонить мне? Ни к кому? Плохо! У генерального директора не хватит времени заниматься снабжением каждого цеха, для этого есть заместители и отделы. Если там не решат, милости прошу ко мне. — Дядя положил трубку и тут же снова поднял ее, набрал трехзначный номер. — Мне позвонили с восьмого завода, просят помочь с заготовками. Почему звонят мне, а не вам? — Он сделал паузу, слушая ответ, недовольно сказал: — Невоспитанность — одна сторона дела, есть и другая. Вам не кажется, что он не верит в вашу способность решить вопрос? Разберитесь и сделайте так, чтобы меня не заставляли вас подменять! — Он положил трубку и, обращаясь к Белозерову, сказал: — Я обязан прежде всего думать, видеть перспективу. Если я позволю себе поддаться текучке, объединение через два года прогорит.