— Я все понял, — сказал в трубку дядя. — Предложения подготовлю. А насчет иностранцев — прошу освободить, нет времени. — Он ненадолго умолк, хмыкнул, переспросил: — Сам его величество интересовался? Придется ехать!
Положив трубку, дядя извинился перед племянником:
— Исполком. Едет из Москвы высокая делегация, просят быть на приеме... На чем мы остановились? Вспомнил. Решения принимают в пределах системы, а систему-то перестраиваю я! Не перестраивать, не совершенствовать нельзя — требование жизни. Каждое мое решение — шаг в неведомое. Хочешь, скажу, над чем думаю? — Панфил Алексеевич наклонился к Белозерову, понизил голос, хотя никто не мог их слышать: он как бы подчеркивал огромную значимость того, что собирался сказать племяннику. — Восемь заводов входит в объединение, на каждом директор, главный инженер, аппарат, а потом идут цеха. Так вот, я хочу всех директоров с аппаратом уп-разд-нить! — Он сделал резкий жест рукой, словно смахнул со стола что-то лишнее. — В объединение будут входить цеха. Узкая специализация, кольцевая связь! Посоветовался с одним коллегой, с другим. «Что ты, что ты, говорят, как можно без директоров!» А я думаю: можно! — Панфил Алексеевич выпрямился, смотрел на племянника испытующе: — Что ты скажешь?
Белозеров молчал.
— То-то, — удовлетворенно сказал дядя. — Всю жизнь мне говорят: «Что ты, что ты, Белозеров!» А я свое делаю.. Думаешь, за умение цыкать на замов дали? — Дядя покосился на лацкан пиджака, где тускло блестела Золотая Звезда. — За это не дают!
— Без директоров... — задумчиво произнес Белозеров. — Сколько на твоих заводах, тысяч пятьдесят работает? Мне тоже хочется сказать: что ты, что ты! Можно ли из одного центра обеспечить хорошее управление целой армией?
— Можно! — твердо ответил Панфил Алексеевич. — В новых условиях заинтересованному работнику не нужен контролер. Лишнее звено в управлении только мешает, сдерживает развитие производства. Я уверен, что выиграю, и сделаю это. Приезжай года через три — убедишься!
— Неприятностей ты на этом деле наживешь, дядя! Сместить восемь директоров!
— А вот с этим я считаться не привык, — сказал Панфил Алексеевич, и жестковатинка в лице проглянула особенно явственно. — Буду убеждать. Надеюсь поймут, раньше удавалось... Доказательство имею, хочешь? Двадцать пять лет на руководящей работе, двадцать пять лет — член парткома, и ни разу не получил на выборах ни одного голоса против. Как думаешь, почему? Видят люди, что думаю не о себе, а о пользе народу. Прощают, если и обижу кого... Ну, ладно, это я по-родственному с тобой разоткровенничался. О себе скажи: на новом месте научную организацию сумел внедрить? В наше время без нее далеко не уедешь, будь ты хоть семи пядей.
— Пытаюсь, — ответил Белозеров. — И приходится нелегко, скажу тебе честно.
Он рассказал о своем эксперименте на ТЭЦ-два.
— Мой приезд к тебе вызван тоже этим экспериментом. Откажешь — и я стою на грани провала, — закончил он.
— Что нужно?
— Приборы. Дубли в цехах установили, а на главный щит монтировать нечего, заказчик не учел в заявке, — пояснил Белозеров. — Обращались к тебе с просьбой помочь — ни ответа ни привета: похоже, твоя система и тут действует! — с усмешкой сказал он. — Вот послали меня в надежде, что родственные связи спасут.
— Усмехаешься напрасно! — проговорил дядя. — Пожарные ситуации создают головотяпы, пусть они за них и отвечают. Ворота нашей фирмы закрыты для толкачей, каждый получает только то, что ему положено по фондам, и в установленные планирующими органами сроки, ни одного прибора ни на час раньше!
— Я так и представлял себе, — сказал Белозеров; внутри у него все похолодело.
— Только потому, что у тебя эксперимент, а я по себе знаю, что это такое, сделаю тебе исключение, — сказал Панфил Алексеевич. — А на родственные связи ты рассчитывал напрасно.
— Что тебе нужно? Дай заявку. — Дядя посмотрел список. — Если есть сверхплановые запасы — получишь. За счет других потребителей не дам. — Он набрал номер. — Говорит генеральный. Вам передадут заявку строящегося Рочегодского ЦБК, проверьте, что есть на складе сверх суточной отгрузки. Результат доложите мне лично.