Когда я только узнал о том, что он попал в аварию, на одну микроскопическую секунду позволил себе подумать о его смерти. О том, что эта вереница проблем наконец-то подошла к своему логическому завершению. Но он выжил. Более того — отделался лишь парой царапин и гематомами. Фортуна явно любит этого сопляка.
— Ты — часть моей семьи, — нависаю над Ильей и напоминаю ему в сотый раз. — Твои поступки бросают тень и на меня, мою репутацию. А репутацию я никогда не считал пустым звуком.
— Это почти святыня, — шепчет Илья и мельком поднимает взгляд к потолку.
— Долго еще клоуна из себя строить будешь? — сузив глаза, спрашиваю у него. — Может, мне для тебя прикупить клоунский наряд, чтобы ни у кого не возникало ошибочного мнения на твой счет. Что скажешь?
— А это разве не навредит твоей репутации, папенька?
Скрипнув зубами, я отхожу к окну и прячу руки за спиной.
— У меня нет времени выслушивать твои бездарные упражнения в остроумии. Я тебе дал даже больше, чем ты заслуживаешь. А ты вместо того, чтобы хоть что-то сделать для своей семьи, тратишь мои деньги на шлюх, выпивку и разбиваешь мои машины.
— Я готов работать, папенька, это ты не хочешь меня замечать.
— Ты не будешь моей правой рукой. Если я это сделаю, фактически макну тебя лицом в кормушку. Не для этого я столько сил и времени потратил на восстановление отцовского бизнеса, чтобы ты всё разбазарил, укатывая своих дружков-лодырей.
— Ты веришь только в то, во что хочешь, — без прежней иронии и издевки тихо отвечает Илья.
Не знаю, что больше меня раздражает в нем: когда он строит из себя клоуна или когда говорит и смотрит на меня с упреком, будто бы я для него дерьмовый отец.
— Ты пока что не дал мне ни одного повода усомниться в собственной правоте, — с легкостью парирую.
— Будто ты позволишь этому вообще когда-либо случиться, — хмыкает Илья и поправляет подушку у себя под спиной.
— У меня нет ни времени, ни желания продолжать этот малосодержательный разговор. Ты давно уже не маленький ребенок и должен проявить себя. Я дал тебе всё, о чем многие другие могут только мечтать. А ты вместо того, чтобы просто быть мне благодарным и работать на общее благо, вынуждаешь срываться, бросать всё и мчаться тебе на выручку.
— Ты не дал мне главного.
— Я. Не сделаю. Тебя. Своей правой рукой. — Повторяю, вколачивая между словами паузу за паузой.
Илья смеется. Запрокинув голову, он смеется так, что я вдруг ощущаю то, чего не чувствовал уже давно. Лет двадцать, точно. Я чувствую себя униженным.
Мне приходится приложить весь максимум усилий, чтобы удержать на своем лице маску абсолютной непроницаемости. Только этот сопливый недоносок умеет выводить меня из себя. Быстро и прицельно. Он об этом прекрасно знает и не упускает шанса воспользоваться случаем, чтобы лишний раз не поиграть на моей выдержке.
— Веселись, — небрежно бросаю. — Надеюсь, когда ты останешься без копейки на счету, твое настроение останется всё таким же приподнятым.
— Ты никогда ничего не поймешь, — успокоившись, выдает Илья. — Я всегда хотел от тебя только одного.
— Ну и чего же? Еще больше денег? Единоличное управление моим бизнесом? Твои аппетиты всегда были непомерными, — я пинаю носком туфли валяющуюся на полу книгу и хожу из одного угла комнаты в другой.
Квартира в элитной новостройке стоила прилично. Почти столько же было потрачено на ее обустройство. И меньше чем за год Илья превратил ее в свинарник. Всюду валяются книжки и одежда. Пепельница на журнальном столике доверху набита окурками. А уголки мягкой мебели разодраны мелким мохнатым уродцем — котом Ильи.
Каждый раз, когда я приезжаю сюда, эта тварь где-то прячется. И не зря. Попадись она мне на глаза, я без зазрения совести схвачу ее за загривок и выброшу к чертовой матери в окно. Так я поступал всякий раз, когда Илья притягивал домой уличных собак и котов. С детства за ним тянется эта дурная привычка.
— Тепла, — слышу тихий короткий ответ.
Теперь пришла моя очередь смеяться, потому что ничего более идиотского я еще не слышал.
— Серьезно? — обуздав свой ядовитый, режущий изнутри глотку смех, спрашиваю. — Может, мне тебе еще открытку с признанием в отцовской любви прислать?
— Для начала и этого хватило бы, — бурчит Илья и пытается встать. У него ожидаемо ничего не получается. Жалкое зрелище.
— Послушай сюда, — я подхожу к нему и сжимаю пальцами его скулы.
Сердитый взгляд голубых глаз так и ввинчивается в меня, раздирает кожу и жилы. Илья не похож на меня. Ни в чем. Ни внешне. Ни внутренне. Никак. И плевать, что тест ДНК показал, что Илья моя кровь и плоть. Я всё равно так не считаю. Шутки о том, что я рогоносец время от времени где-то да проскальзывают. За спиной, конечно же. Потому что в глаза выблевать это никто уж точно не решится.