Веселье билось безумным привязанным зверем. Мы живы! Ничего забавного мы не говорили, нас заводило любое слово, сказанное невпопад. Снежный ком катился, нарастая нелепой фразой, полусловом, жестом и даже просьбой повторить. Хохоту дыхания не хватало. И эхо неслось по черным коридорам погреба мощным хором, и от него мерещилось, что нас гораздо больше, чем теперь.
Что это? Казалось, я все понимаю, но не могу остановиться. Не первую минуту я думаю, что качусь без тормозов, и мне нужна затрещина повесомей…
– Отставить разговоры! – вдруг крикнул Ушаков.
Голос его прозвучал тонко и визгливо, будто гавкнул молодой щенок. Мы обсмеяли это истерично, но вскоре иссякли досуха. Встала скрипкая тишина.
– Довгань, наверх. Смените Гайдука. Сотник, что со связью? – без эмоций продолжал Ушаков.
– Ноль. Нету, – прошептал осипший Сотник.
Командир кивнул, будто не сомневался.
– Наверх с трубой. Составьте компанию Довганю. И продолжайте вызывать! Остальным отбой. Всем остальным отдыхать! Выдвигаемся с наступлением темноты. Попытаемся снять своих с высоты. После всем составом поднимемся обходной тропой и в ночь будем возвращаться к нашему блокпосту.
Коротко вскинулась волна агрессивного раздражения и схлынула в досаду больше на себя, чем на приказ.
Бойцы разлеглись на сырых досках пола. Отсеков у нашего убежища было достаточно для всех. Но большинство ребят осталось плотной группой. Я выбрала пустой отводок и легла одна за тонкой дощатой перегородкой.
Смерть.
«Всем отдыхать».
Вот она, здесь и теперь. За ближней деревянной переборкой притихла в позе мертвой бабки. Ждет. Требует меньше секунды.
«Всем отдыхать. Вы можете понадобиться. А может – нет… не суетитесь, вы уже мертвы!»
Я ведомый.
Нет, мы не на прогулку шли. Мы здесь, чтоб защищать единство Страны. Не на словах, а въяве подставляясь под огонь противника. В бою! Но лечь тут, на пригорке, с тремя дырками поперек? Впустую, не успев увидеть неприятеля в глаза?! Как могло выйти, что взвод в собственном тылу за минуту потерял четверть состава? Как же срочники, а их во взводе три из четырех?! В том, что они здесь, их воли нет! Они погибли только потому, что в паспорте им больше, чем восемнадцать, но все же меньше двадцати восьми.
Кто так решил?
Я лишь ведомый.
Мы оказались не готовы.
Чья это ошибка?
Я – ведомый. Думать – не мое!
Но думалось, думалось, думалось.
«Геройски… героически», – тикало в голове.
Те трое на уступе. Они погибли в бою. Вне сомнений, героически. Только вряд ли успели что-либо понять!
Нашей боевой задачей было пополнить расчеты артиллерийской батареи, базировавшейся на освобожденной от врага и зачищенной территории за два десятка километров от новой линии соприкосновения с силами сепаратистов.
Нас было двенадцать, и девять теперь.
Этого не должно было случиться. Всего Этого Не Должно Было Случиться!
Мысли пухли, распирая виски, я не могла остановить их путаный поток, как привыкла делать при других обстоятельствах. Безотчетно я грубо набросала план ситуации, в которой пулеметчик не был случайным одиночкой.
Всплыли в памяти слова капитана «Вы входите в кишку». Что, если за нашей спиной противник успел передислоцироваться и отрезал нам путь к отступлению? И нет связи… вразумительного финала мой план так и не получил.
Вдруг Котов хмыкнул, потянулся за пределы скупого светлого кружка от керосинки и из полумрака пнул поближе канистру с самогоном.
– Опа!
– Ты ничего не перепутал? – ровно уточнил Ушаков.
– Не, командор. Мы так, понюхать. По полтосу в одно лицо. Готов вторично за сегодня взять роль королевской собаки.
Ушаков кивнул и отвернулся. Не поддержал, но и не запретил. Я удивилась благодарно. Алкоголь спутал чутье, и я перестала поочередно думать то о неведомом стрелке из леса, то о тихой соседке на полу за стенкой.
4
Мне шестнадцать.
– Здравствуй.
– Здравствуйте.
– Погромче.
– Здравствуйте.
(Не чесаться. Дышать носом.) Я сжимаюсь в плотный ком и поднимаю глаза. Шесть человек против одной. Одним взглядом я не могу собрать всех лиц.
– Как тебя зовут?
– Дана Бойко.
– Хорошо, Дана. Сколько тебе лет?
– Шестнадцать лет, шесть дней и два месяца.
– Достаточно сказать «шестнадцать лет».
(Не чесаться. Соглашаться безоговорочно.)