И? – спросил Виктор, наверно демонстрируя интерес к монологу собеседника.
Да нет никакого и!
поспешил Антон,
- Он написал, что сильно перепил в тот момент, сил лишился и все оборвалось, но я уверен он струсил, ему нечего было достойного предложить ей. А у меня есть!!! Веришь? Есть!!! Я могу бросить к ее ногам весь мир, свой мир и даже целиком до конца этот!
В глазах Антона взошло маниакально-мечтательное солнце. Он приосанился, Виктору даже показалось, что некоторая часть его обильных густых бровей потянулось вверх изображая триумфально задранный вверх трезубец.
-Пусть она только поведет бровью,
простонал он,
- я поменяю континенты местами, осушу океаны и с морского дна брошу к ее ногам все скрытые там сокровища, заставлю время остановиться или протекать только по ее воле или согласию, оболгу любую правду и оправдаю любую ложь, ведь нет ничего невозможного когда внутри тебя пожар, от страсти до любви, от любви до страсти, вечный челночный бег верного ей сердца.
-Послушай
(перебил его Виктор)
- Я все не решался тебе сказать, но сейчас чувствую что должен, просто обязан. Посмотри на себя со стороны, это выглядит безумием, ее или не существует совсем или настоящая мелькнувшая она до придумана тобой, а значит все это больше мираж. Возвращайся в Москву возвращайся к себе, дома тебя ждет мама, тоскует и теряет надежду увидеть тебя.
Виктор положил руку Антону на плечо, и немного тряхнул, словно желая рассеять чары это дикого самообмана. Легкое движение должно было завопить – Очнись!
Он убрал руку Виктора, и как-то устало отстраненно сказал,
- Ты говорил вечером уезжаешь? Я приду проводить тебя. Маме скажи, что не нашел меня. Мне нужно набираться сил, скоро лето…
Антон опрокинул пустой стакан над своим ртом, последняя ядовитая капля скатилась и исчезла в нем.
2
Виктор сидел на скамейке рядом с мамой Антона. Мимо протекала сонная, тягучая река бульварного кольца. Мама Антона маленькая, хрупкая с виду еще и невесомая, на голове черный берет больше похожий на большую пуговицу, смотрит в сторону, говорит медленно, часто прерывается на всхлипывание, от волнения повторяется.
– Виктор, вы уж меня извините, если бы не обстоятельства, не потревожила бы Вас, извините, но обстоятельства. С того момента как Антон решил задержаться после отпуска в Крыму, коротко звонком сообщив мне об этом, коротко сообщив без подробностей, он исчез, понимаете? Исчез. Телефон выключен, понять где он и что с ним невозможно, в полицию я не пошла, он об этом просил, дескать могу пропасть, не поднимай панику, но телефон выключен, и никаких известий, никаких подробностей, это так непохоже на Антона, он внимательный, обстоятельный мальчик, Вы же знаете.
Она быстро и резко закрутила руками и волшебным образом на секунду из ее маленького кулачка возник платок и так же непостижимо зрению Виктора исчез, так и не исполнив своего предназначения, постеснялся. Мама Антона повернула голову и посмотрела на Виктора, жалостливо, с мольбою, проистекающей из душевной муки изможденного сердца.
Теперь отвернулся, не выдержав, Виктор:
- Вера Ивановна,
неуверенно начал он, больше пытаясь утешать, чем давать ход своим мыслям.
-Антон уже взрослый, увлекся, заигрался, взрослый значит увлекается по взрослому и заигрывается надолго, эгоистично по отношению к близким, но это не должно стать для вас трагедией, образумится и, с покаянием, вернется и все объяснит.
Москвой владел такой замечательный, такой юный апрель, что все пространство улиц, дворов, скверов и площадей находилось в очаровании первого рождения, рождения отличных от серого прошлого дня красок, вторжения нового пьянящего сумасшедшего воздуха с ароматом любви и надежды. Москвой владело вдохновение будущего, заставляю забывать о настоящем все, ну почти все…
Вера Ивановна, по ребячьи прикусила нижнюю губу и взглядом отдалась чему-то далекому, но буквально на мгновение, и сразу продолжила.