— И эти? Виффорд? Вифмунук?
— Виффорд для ур-локсов была их версией служителя или семинариста, религиозного иерарха. Виффорд была заместителем главы ковена и постоянно тренировалась, чтобы заменить лидера ковена после её смерти. Вождя звали вифмунук, самая близкая к божеству.
Доктор Гарольд мрачно погладил свои седые усы. Он обдумал это и то, что старый профессор сказал ранее. Какое жуткое видение…
— Не очень приятная тема, уверяю вас. Несмотря на свою безвестность, ур-локсы оказались одним из самых диких обществ, когда-либо существовавших, — затем профессор Фредрик опорожнил дымящиеся кишки своей трубки — тук-тук-тук-тук! — в обсидиановую пепельницу, которую когда-то привёз из Сирии. — Однако есть итог, я имею в виду, в конечном счёте.
— Извините? — сказал доктор Гарольд.
— Во всём этом есть смысл. Я ни на минуту не верю, что культ ур-локсов мог существовать всё это время, и я не верю в оккультизм. Однако у меня есть одно замечание, которое вы должны найти чрезвычайно сверхъестественным, — Фредрик издал грубый смешок. — Хотите это услышать?
Умирающий дым из трубки просеялся вверх. С книжных полок и с разных других мест по всему офису каменные образы демонов продолжали наблюдать в своих застывших взглядах. А на столе лежал рисунок Тарпа с изображением Ардат Лил, мерцающей в своей непристойной красоте…
— Да, — сказал доктор Гарольд. — Я бы очень хотел это услышать.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Энн побежала по коридору, затем замедлила шаг. Потом она остановилась. О чём она думала? Её отец был мёртв. Своей собственной кровью он написал ей предупреждение. Но что это означало на самом деле? Энн неподвижно стояла в обшитом панелями холле, моргая.
«Он перенёс обширный инсульт. Он был в бреду. Он не знал, что делает».
Затем она позволила реальности взять верх. Как обычно, в доме никого не было.
«Что мне теперь делать?»
Это был хороший вопрос. Что делать, когда кто-то умирает? Вызывать скорую? Похоронное бюро? Разве врач не должен сначала объявить его умершим? Энн чувствовала себя потерянной. В соседней комнате лежал её мёртвый отец, а не какой-то незнакомец. Как ни странно, даже виновато, она почувствовала облегчение.
«Его мучения закончились», — поняла она.
Это было хорошо. Каким он должен был быть, неподвижный и с повреждённым мозгом? В смерти её отец обрёл покой, которого лишила его болезнь. Теперь Энн поняла, почему на похоронах люди всегда говорили: «Это благословение». Смерть отца была благословением.
Признание заставило её почувствовать себя лучше. Она спустилась вниз и села на нижнюю ступеньку, подперев подбородок рукой. От полного отсутствия звука дом казался ещё более пустым. Как Мелани воспримет смерть дедушки? И что сказала бы её мать? Но через мгновение Энн поняла, что пытается отвлечься. Прежде всего то, что продолжало грызть её, было тем же самым, что грызло её месяцами.
Кошмар.
В её голове продолжали просачиваться обрывки кошмара и этого ужасного алого головокружения. Как что-то может быть настолько навязчивым? Её собственный отец только что умер, но озабоченность сном осталась.
Шлёп-шлёп-шлёп, — она всё ещё могла слышать этот звук и голос зловещей акушерки: «Дуэр, дуэр».
Энн изо всех сил пыталась избежать ужасных образов. Были вещи, которые нужно было сделать.
«Вставай!» — крикнула она себе.
Она должна немедленно позвонить доктору Хейду и сказать ему, что её отец наконец скончался. Но…
Шлёп-шлёп-шлёп, — она всё ещё слышала звук в своём сознании.
«Дуэр, дуэр».
Поднявшись, она вздрогнула. Но когда она подошла к телефону, что-то заставило её бросить взгляд вниз по лестнице, ведущей в подвал. Даже в тусклом свете она могла ясно видеть, что дверь, которую мать держала запертой, была открыта.
«Что я делаю? Мне нужно позвонить доктору Хейду!» — приказала она себе.
Однако следующее, что она поняла, это то, что она спускалась по лестнице.
Тогда она знала или думала, что знала. В подвале родилась Мелани; это было место кошмара. Это была приманка — мрачное любопытство, которое толкало её вниз по лестнице. Внезапно комната показалась запретной; это увлекло её. Энн не видела подвала семнадцать лет.
Но она была полна решимости увидеть его сейчас.