— Кажется, — согласилась она. — Я родилась и выросла в Локвуде, маленьком городке на северной окраине округа, в горах. Всего около пятисот человек на весь город. Была большая церковь, все посещали её каждое воскресенье. Кроме моих родителей. Это было похоже на то, что они намеренно ограждали меня от религии. Они держали меня слепой к этому. Я действительно мало знаю о религии.
— А как насчёт вашей дочери?
— То же самое. Я стараюсь не влиять на неё таким образом. Я не знаю, как даже поднять эту тему.
Доктор Гарольд задумался над этим. Некоторое время он молчал, глядя вверх с полузакрытыми глазами.
— Сон определённо связан с множеством подсознательных чувств вины. Как вы можете чувствовать себя виноватой из-за религиозной пустоты, если у вас практически нет религиозного воспитания?
— Я не знаю, — заявила Энн.
— И вы не считаете, что религиозная вера может помочь Мелани стать лучше в жизни?
— Я так не думаю. Я не понимаю, как это может быть. Это никогда не было проблемой в этом смысле.
— Она девственница?
Вопрос ошеломил её.
— Да, — сказала она.
— Вы уверены?
— Настолько, насколько это возможно.
— Вы находите это необычным?
— Почему я должна это делать?
— В среднем первый сексуальный опыт у белых женщин в этой стране происходит в возрасте семнадцати лет. Вы это знали?
— Нет, я этого не знала.
«Энн, посмотрим, сможешь ли ты угадать следующий вопрос».
— Сколько вам было лет, когда у вас был первый сексуальный опыт?
— Семнадцать, — ответила Энн, хотя «не твоё грёбаное дело» было бы лучшим ответом. — Какое это имеет отношение к делу?
— А не может ли быть, что у вас есть какая-то подсознательная озабоченность по поводу девственности вашей дочери?
Кожа на лице Энн прорезалась морщинами. Ей не нравились все эти фрейдовские штучки. От намёков было трудно защититься, особенно от намёков сексуального характера.
— Не понимаю, почему.
— Конечно, не понимаете, — сказал доктор Гарольд, всё ещё улыбаясь.
Что он имел в виду под этим? Затем он спросил, слишком резко, на взгляд Энн:
— У вас когда-нибудь был лесбийский опыт?
— Конечно, нет.
— Вы когда-нибудь хотели?
— Нет.
«Я злюсь, — подумала она. — Очень злюсь, док».
— Вы уверены?
Энн покраснела.
— Да, я уверена, — чуть не рявкнула она.
— Сон изобилует явным сексуальным подтекстом, только поэтому я задаю такие вопросы. Какое слово вы постоянно слышите во сне?
— Дуэр, — сказала она, произнося «ду-э-э-эр». — Что это значит?
— Я не знаю. Это ваш сон, не так ли?
— Да, и какое отношение этот сон или любой другой сон может иметь к лесбиянству?
Теперь адвокат в ней задавал вопросы, на которые, как она знала, он не мог ответить.
Но он ответил на него, заставив её пожалеть о своём вопросе.
— Голос, произнёсший слово — дуэр — был мужским или женским?
— Женским. Я уже говорила вам.
— А фигуры вокруг места родов, фигуры, которые касались вас, ласкали вас, были…
— Хорошо, да, они были женщинами.
«Вот что я получаю за то, что пытаюсь играть в игры с мозгоправом», — подумала она.
Следующие его наблюдения встревожили её больше всего.
— Интересно, что вы с таким отвращением относитесь к вопросам, касающимся лесбиянства или потенциального лесбиянства. Интересно и то, что вы сейчас проявляете комплекс вины по этому поводу.
— Я не лесбиянка, — сказала она.
— Я совершенно уверен, что это так, но вы боитесь, что я могу подумать, что вы такой являетесь.
— Откуда вы знаете?
— Я многое знаю, Энн. Я многое узнаю, просто глядя на вас, оценивая, как вы структурируете свои ответы, по выражению вашего лица, языку тела и так далее.
— Я думаю, вы хватаетесь за дерьмо, док.
— Возможно, и уж точно это будет не первый раз, когда психиатра обвиняют как такового. Я имею в виду, что нет более важного способа взаимопонимания между врачом и пациентом, чем открытость.
— Думаете, я не совсем откровенна с вами?
— Нет, Энн, не думаю.
«Как насчёт того, чтобы я хорошенько дёрнула твои большие усы? Будет ли это достаточным доказательством открытости?»
— Внешне вы бунтуете и обороняетесь, что является верным признаком глубокой чувствительности. Вы не были полностью открыты мне в отношении сна, не так ли?
Конечно, нет. Но что она должна была сказать?
— Энн, во сне есть мужчины?
— Я так думаю. По крайней мере, кажется, что на заднем плане есть мужчины, которые рубят что-то, рубят дрова, я думаю. Кажется, они подбрасывают дрова в огонь.