— Где все? — спросила Мелани. — Разве дети здесь не на весенних каникулах?
— В Локвуде? — Мартин усмехнулся. — Кто знает? У них, наверное, есть городское постановление против детей.
— Всё не так уж и плохо, — сказала Энн. — Просто по-другому.
— Да, по-другому. Я удивлён, что мы не обогнали лошадь и повозку.
Конец Пикман-авеню образовывал большую городскую площадь. Здесь была старая белая церковь со шпилем, которую Энн никогда не посещала, и ратуша. Кроме того, всё, что можно было увидеть, — это обширный подъём лесной полосы, из-за которой в городе было темно до полудня.
— О, да, и, вероятно, есть постановление против солнечного света, — сказал Мартин. — Это место всегда было жутким, но никогда таким.
Мартин был прав. Они ещё не видели ни одного человека.
Он повернул налево на Локхейвен-роуд. Жилая часть простиралась отсюда за старую среднюю школу. В городе проживало менее пятисот человек; тёмные, узкие улочки вели мимо скромных, бóльшей частью одноэтажных домов, которые казались все белыми с тёмной отделкой, и большими деревьями во дворах. Вдоль улиц выстроились новые деревья, добавляя странной тьмы. Казалось, весь город задумался.
— Который из них? — спросил Мартин.
— Поверни сюда, — приказала она.
Это было так давно, что даже Энн не была уверена. Узкая дорога, казалось, поднималась вверх.
— А, вот, — сказал Мартин.
Он свернул на Блейк Корт и остановился.
— Иисус.
Длинный тупик был заполнен машинами.
— Похоже, здесь половина города, — сказала Мелани.
«Они все в доме», — подумала Энн, сама не зная почему.
Но что могло привести сюда столько людей?
К дому Славиков вела длинная подъездная дорога. Это был самый большой дом в городе, большой и остроконечный, на большом участке, полном деревьев. Первоначального кирпича дома можно было разглядеть очень мало, он был покрыт листами ползучего плюща.
Мартин остановился рядом со старым Cadillac Fleetwood её родителей и припарковался. Он посидел минуту, выглядывая наружу, и затушил сигарету в пепельнице.
— Это странно, — сказал он.
Мелани наклонилась вперёд.
— Мама, почему…
— Я не знаю, милая, — сказала она, но подумала: «Может, папа уже умер?»
Чем ещё можно объяснить скопление машин?
Отрешённое лицо Мартина указывало на то, что у него были похожие мысли. Вместо этого он просто сказал:
— Пошли.
Подойдя, Энн подумала, что весь город, должно быть, завидует её родителям. Дом был старый, но в хорошем состоянии. За просторным двором и топиарием тщательно ухаживали. Энн знала, что её отец никогда не зарабатывал много денег, работая на сельскохозяйственных угодьях, а её мать не брала плату за руководство городским советом. Город объединился много лет назад; сельхозугодья на юге находились не в частной, а в коллективной собственности, что было обычным явлением в этих краях. Прибыль делили, но Энн и представить себе не могла, что она значительна. Как этот город поддерживал себя? Более того, как это делали её родители? Во всех городах была своя доля бедных и богатых. Все здесь, казалось, были одинаковыми, кроме семьи Славиков.
Тишина тяготила её. Они подошли к дому, ничего не говоря, и нелепо остановились у входной двери с портиком. Внутри ничего не было слышно, но она видела тонкие движения за узкими окнами. Как люди, стоящие в кругу.
«Как на похоронах», — подумала она.
Её рука застыла в воздухе. Этот дверной молоток всегда царапал ей глаз — маленький овал из тусклой старой меди в форме лица. Но лицо было лишено черт, если не считать двух широко раскрытых пустых глаз. Не было ни рта, ни носа, ни подбородка — только глаза.
Вот что беспокоило её — и так было всегда. Глаза, хотя и зловещие, казалось, каким-то образом приветствовали её.
— Я уверен, что вы все уже слышали об этом, — предположил доктор Грин.
Он сидел за своим большим уродливым серым металлическим столом и ел шоколадку Chunky. У него были очень короткие светлые волосы, и он был сложен как пожарный гидрант, что никогда не помогало ему выглядеть соответствующе. Он был начальником психиатрической службы в государственной психиатрической больнице. Его кабинет был завален кучей психиатрических принадлежностей: календарь от фармацевтической компании Smith, Klein & French, пресс-папье «Стелазин», настольный набор, рекламирующий фармацевтические препараты Eli Lilly & Company. Он пил сок из кофейной чашки «Халдол» и водил ручкой с надписью «Ксанакс» (алпразолам) 0,5 мг в таблетках. Попробуй его первым!» Он получил всё это бесплатно от представителей фармацевтических компаний. Эти парни были похожи на продавцов автомобилей, пытавшихся утопить конкурентов. Крупные заказы часто обещали оплачиваемый отпуск. Доктор Грин не хотел отпусков в обмен на лекарства, которые часто превращали людей в послушных комнатных картофелин. Но ему нравились ручки и кофейные чашки.