Доктор Гарольд никогда не видел ничего подобного. Это было ужасно… и прекрасно. Красноречиво и душераздирающе. Он никогда не видел произведения искусства столь чистого и в то же время столь непристойного.
Женщина умоляюще стояла. Её руки были расставлены, словно приглашая в объятия, но пальцы были чрезвычайно длинными, а ногти торчали, как гладкие тонкие когти. Длинные ноги сведены вместе, образуя идеальную фигуру в виде песочных часов. Груди были нарисованы так тщательно, что на странице они казались трёхмерными. Они были высокими, крупными, с большими тёмными кругами вместо сосков. Так же был нарисован и лобок: блестящая пушистая солома на фоне чистой белой кожи. Волосы женщины превратились в большую тёмную гриву. Двойные крошечные утолщения, казалось, торчали изо лба, почти как…
«Как рога», — понял доктор Гарольд.
И лицо…
Лицо было не чем иным, как двумя щелевидными глазами над чёрной открытой пастью, полной игольчатых зубов.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Что-то беспокоило Мартина весь день. Кошмар, конечно. Обнажённые девушки причудливо рисуют на деревьях посреди ночи. Мешки, которые он закопал, а потом Мелани… И Мэдин…
Весь день он пытался забыть об этом. Даже Энн со своими собственными травмами во сне заметила, что он не в себе. Они пообедали и поехали. Он надеялся, что красивая поездка по живописным местам отвлечёт его мысли, но куда бы он ни посмотрел, он видел лес, а когда он видел лес, он видел сон. Они проезжали мимо универсального магазина, и он увидел снаружи Мэдин, подметавшую аллею. Она повернулась и помахала рукой, как будто почувствовала, как они проезжают мимо. Мартин слегка вздрогнул. Мгновенный взгляд вызвал у него яркие воспоминания.
«Странно, но после ночного кошмара меня необъяснимо к ней тянет, — понял он. — Но почему?»
Но это было больше, чем просто мысли. Он знал, что что-то происходит.
В то утро он и Энн занимались любовью. В последнее время казалось, что между ними что-то не так, что ей это не нравится.
«Мужская паранойя», — всегда заключал он.
Он рационализировал? Это был факт, с которым он не хотел мириться: на этот раз, когда они занимались любовью, он вообще не думал об Энн. Он думал о Мэдин.
Внезапно Энн вздрогнула.
— Что случилось?
Она рассеянно смотрела за ветровое стекло, как раз в тот момент, когда Мартин вёл Mustang по городской площади мимо церкви.
— Не знаю, — сказала она. — Я просто чувствую беспокойство.
Но казалось, что она вздрогнула, когда они проезжали мимо церкви.
— Ты плохо спала прошлой ночью. Тебе снова приснился кошмар, не так ли?
Энн кивнула.
— Всё становится только хуже, и теперь это стало ярче, больше подробностей. А в последнее время… — её слова оборвались.
— Что?
— Не знаю, — сказала она. Она казалась сбитой с толку. — В последнее время у меня какое-то головокружение. Как только что. Я просыпаюсь и вдруг что-нибудь вижу. Как в тумане.
Мартин притормозил на светофорах.
— Что ты видела?
Энн снова вздрогнула.
— Ничего такого.
Мартин знал, когда она лгала.
— Ты не высыпаешься, — предположил он. — Этот кошмар выворачивает тебя наизнанку. Может быть, тебе следует позвонить доктору Гарольду, узнать, что он думает?
— Нет, это было бы глупо. Я не позволю, чтобы вся моя жизнь рухнула из-за глупого кошмара.
— Не расстраивайся, — сказал Мартин. — Мне тоже прошлой ночью приснился кошмар.
Энн резко посмотрела на него.
— Мелани тоже снятся кошмары.
— Должно быть, это передаётся по наследству, — попытался отшутиться Мартин. — Расслабься, ладно? Ты слишком беспокоишься о ней.
— Мартин, давай не будем об этом снова.
— Хорошо, хорошо, — он направился обратно к дому.
Но он знал, что был прав. Трудности Энн усугублялись. Её отец умирает, мать горюет, их отпуск отменён. Теперь у неё было это «головокружение» в сочетании с кошмаром. Слишком много вещей накапливалось одновременно, отягощая её.
Мартину стало интересно, насколько она близка к срыву?
Энн не знала, что ему сказать.
«Рано или поздно он подумает, что я схожу с ума».
Да, её кошмар становился всё хуже, и теперь добавилось это головокружение. Она не могла придумать никакого другого способа описать это. Было ли это частью сна, которого она не помнила? Это было похоже на кровавые грёзы. Проснувшись, она вдруг вздрогнула…
… и увидела красное.
Она видела руки, вонзающие в кого-то нож, широкое серебряное лезвие неоднократно погружалось в обнажённую плоть. Мёртвая тишина усугубляла ситуацию; в этом видении она могла слышать только ровное шлёпание ножа. И всё, что она могла видеть: летящая повсюду кровь, грудь и живот дрожали, когда лезвие продолжало подниматься и опускаться, подниматься и опускаться…