Шлёп-шлёп-шлёп… Шлёп-шлёп-шлёп…
Лица жертвы не было видно, но почему-то она была уверена, что человек, которого режут, — это она сама.
Мартин припарковал Mustang на улице; несколько машин заполнили подъездную дорожку. В фойе Энн заметила, что её мать развлекает нескольких гостей в столовой. Там были миссис Гарган и Констанс, жена доктора Хейда, а также овдовевшая миссис Вирасак и несколько других пожилых женщин Локвуда. Они тихо болтали, попивая чай. Но когда мать Энн заметила её, она быстро встала из-за стола и закрыла двери столовой.
— Она знает, как сделать так, чтобы человек почувствовал себя желанным гостем, — пошутил Мартин. — Что они там делают?
— Кто знает? — сказала Энн. — Да и какая разница?
— Я собираюсь посидеть внизу, попытаться написать кое-что.
— Хорошо, — сказала Энн.
Несколько раз она видела, как он хватал свой блокнот и исчезал в просторном заднем дворе. Казалось, он находил здесь покой, поиски каждого поэта, что вызывало у Энн лёгкую ревность. Мартину здесь понравилось. По крайней мере, если бы он ненавидел это место, она бы не чувствовала себя такой одинокой.
Наверху она огляделась в поисках Мелани. Её комната была пуста, но она слышала шум воды — душ. Энн выглянула в окно и увидела Мартина, сидящего в шезлонге на краю леса. Блокнот лежал у него на коленях, рука была поднята. Казалось, он смотрит на небо полузакрытыми глазами.
— Привет, мама, — поздоровалась Мелани.
Она вошла в своём тёмном халате и с полотенцем на голове. — Где ты была?
— Мы с Мартином поехали кататься. Мы думаем пойти в отель на ужин. Хочешь с нами?
— У меня не получится. Я встречаюсь с друзьями.
Энн в смятении села на кровать.
— Ты мало что упомянула об этих своих новых друзьях.
— О, Вендлин и Рена? Они довольно крутые.
«Довольно крутые», — Энн ухмыльнулась.
— Я видела тебя вчера с мальчиком.
Мелани улыбнулась.
— Это Зак. Он тоже классный.
— Он похож на твоих друзей, которые остались дома, в кожаной куртке и…
— Хватит, мама, — отмахнулась Мелани, вытирая свои светло-каштановые волосы полотенцем. — Он очень милый, и у нас много общего.
— Что, например?
— Музыка. Он слушает все группы, которые мне нравятся, даже Killing Joke. И ты должна увидеть его стереосистему, она огромная.
— Мелани, — Энн наклонилась вперёд, словно собираясь встать. — Ты хочешь сказать, что была в доме этого мальчика? Одна?
— Он не живёт в доме. Он живёт в подвале церкви.
Это звучало неправильно.
— Он живёт в церкви? А как насчёт его родителей?
— У него их нет; он сирота. Бабушка дала ему работу сторожем или что-то в этом роде.
«Бабушка», — кисло подумала Энн.
Одно препятствие за другим. Мать Энн считалась старостой города, всеми любимой. Мелани заводила здесь друзей. Мартин писал стихи лучше здесь. А куда всё это привело Энн?
«В тупик», — она ответила сама себе.
— Я просто не совсем одобряю то, что ты болтаешься с каким-то мальчиком, которого ты только что встретила.
— Я уже не маленький ребёнок, мама. Я взрослая.
— Неужели?
— Не будем спорить.
Очень резко Мелани скинула халат. Она села голая у антикварного туалетного столика, чтобы расчесать волосы.
Энн поглотил шок. Мелани никогда не раздевалась перед ней, по крайней мере, донага. Но она сделала это сейчас, как если бы это было естественно. Энн чувствовала, что должна прокомментировать эту нескромность, но что она могла сказать? Конечно, не было ничего противоестественного в том, что мать видела свою дочь раздетой.
— Мама, что-то случилось? — Мелани могла видеть лицо Энн в большом зеркале в раме туалетного столика. — Ты ведёшь себя так, словно никогда не видела меня голой.
— Ну, на самом деле нет. Не в годах.
Энн подумала:
«Она взрослая».
Тело Мелани действительно расцвело. В подростковом возрасте она была худенькой, с мальчишеской фигурой. Теперь её грудь наполнилась, а прямые линии её раннего подросткового возраста уступили место красивой женственной стройности. Твёрдые округлости её грудей слегка подрагивали, когда она расчёсывала волосы в зеркале. Затем она встала, так же резко, и повернулась. Энн не могла не окинуть взглядом свежее юное тело с головы до ног.