Она положила бумажник обратно в сумочку. Какая ужасная вещь. Конечно, она могла ошибаться, но почему иначе Милли никогда не упомянула о сыне? Или, возможно, это был ребёнок родственника?
Энн взглянула вверх. Звуки кардиомонитора, казалось, на мгновение изменили свой ритм, а затем стали громче. Энн собиралась позвать доктора Хейда, но её взгляд быстро затуманился.
Глаза её отца открылись.
Его рот шевелился, и он смотрел на неё.
— Папа! — Энн вскочила и бросилась к кровати.
Взгляд её отца преследовал её.
«Он в сознании!» — поняла она в приливе энтузиазма.
— Папа, это я, — сказала она. — Это Энн…
Она видела, как работает его рот. Он открывался и закрывался; для неё было очевидно, что он пытается произнести её имя. Сердце Энн колотилось.
Затем его скрюченная рука схватила её за запястье. Она была прохладной, сухой, извивающейся в немощи. Другая рука дрогнула, поднимаясь над кроватью. Она двигалась каким-то загадочным жестом.
— Что, папа? Можешь попробовать поговорить?
Он явно не мог. Энн была подавлена, увидев разочарование на его немощном лице. Рот шевелится, но не говорит, тщетная концентрация на попытках поговорить с дочерью, которую он не видел больше года.
— Папа, что…
Его рука яростно двигалась, не указывая, а, казалось, имитируя действие.
Акт письма. Большой палец прижат к остальным пальцам, иссохшая рука делала жесты письма.
— Ручка, папа? Хочешь ручку?
Он действительно вздохнул с облегчением. Его усталое лицо кивнуло.
Он не мог говорить, но хотел писать. Он должен быть гораздо более ясным, чем они думали. Энн взяла один из блокнотов доктора Хейда и села на кровать. Она положила его на колено. Затем она вложила шариковую ручку в правую руку отца.
— Продолжай, папа. Не торопись.
Сначала он просто пытался водить ручкой. Старик закусил губу, овладевая ей. Энн почувствовала слёзы на глазах, увидев отчаяние отца перед такой простой задачей.
Он начал хныкать, глаза затрепетали, затем закрылись.
— Папа! Папа? — воскликнула она.
Он снова потерял сознание, и монитор замедлился до своего нормального тона.
— Энн, что случилось?
Доктор Хейд быстро вернулся в комнату. Она взволнованно объяснила, что произошло. Но он только наполовину слушал, когда ускорился, чтобы проверить жизненные признаки. Внезапно в комнате столпились Милли и мать Энн, обе в халатах и тапочках. Энн повторила всё им в отчаянной радости.
— Он увидел меня, — продолжала она. — Я знаю, что он узнал меня, понял, что это я.
Но доктор Хейд выглядел неодобрительно, возясь с инъекцией.
— Что случилось? — встревоженно спросила Энн. — Разве это не хорошо?
— Нет, Энн, это не хорошо, — ответил доктор Хейд. — Ты должна была позвать меня сразу.
— Но он писал, он пытался говорить. Он узнал меня. Я в этом уверена.
— Энн, ты забываешь, что я сказал тебе на днях. Чрезмерное волнение — худшее для него сейчас. Волнение от внезапного осознания и одновременной встречи с тобой заставило его кровяное давление и частоту сердечных сокращений резко подскочить. Ты должна была сначала позвать меня, чтобы я мог дать ему что-нибудь, чтобы его пульс оставался на более низком уровне.
— Почему? — Энн возражала. — Он был в сознании!
— Боже мой, Энн, — пробормотала её мать.
— Что, чёрт возьми, не так? — Энн продолжила.
— Резкое повышение кровяного давления вызвало физическую нагрузку на закупоренные кровеносные сосуды в его мозгу. Ты не должна была поощрять его писать, потому что это только увеличивало напряжение. Это заставило его выполнить физическую задачу, на которую он больше не способен физически.
Энн всё ещё не понимала. Всё, что она поняла, это то, что её отец был в сознании, и теперь все вели себя так, будто Энн сделала что-то ужасно неправильное.
— Прежде чем пытаться побудить его написать, ты должна была позвать меня, чтобы я мог снизить его пульс до безопасного уровня. Всё это волнение сразу было слишком для него. Повышение систолического пульса, скорее всего, разорвало часть сгустка, отправив его частички дальше в мозг. Он может умереть сейчас.
Энн почувствовала себя парализованной в суматохе.
— Боже мой, Энн! — закричала её мать.
— Это моя вина, — сказал доктор Хейд. — Я должен был объяснить более конкретно, прежде чем выйти из комнаты.
— Это не твоя вина, Эшби, — горячо ответила мать Энн. — Проблема в том, что моя прекрасная дочь не осознаёт хрупкости ситуации! У неё нет никакой предусмотрительности!
— Мама, я…