Доктор Хейд наполнил десятикубовый шприц, наблюдая, как искрятся несколько капелек.
— Я хочу, чтобы его смерть была наслаждением, — приказала вифмунук.
— Красиво и медленно, — добавила Милли, её тёмные соски напряглись при этой мысли. — Красиво и медленно. Для неё.
Доктор Хейд кивнул. Бледная фигура на кровати, казалось, немного напряглась, желтушные глаза смотрели вверх, рот был приоткрыт.
— Он хорошо служил, по-своему.
«Прощай, Джош».
Доктор Хейд ввёл иглу в одну из пульсирующих вен на предплечье Джоша Славика. Затем он медленно надавил на поршень.
— Вихан! — прошептала вифмунук.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
— Вы двое! Эй! — крикнул сержант Байрон.
Фигуры убежали в лес.
— Вернитесь назад! Это полиция!
Хихиканье разнеслось по воздуху. Они были похожи на детей, не так ли? Несколько стволов деревьев казались вязкими с каким-то тёмным блеском. Байрон коснулся дерева, и его палец покраснел.
«Кровь», — подумал он.
Шериф Бард отправил его обыскать лес на окраине города, что не имело для Байрона особого смысла. В последнее время многие вещи не имели особого смысла. Бард мало что ему рассказывал. Получил ли он наводку? Байрона бесило то, что его собственный начальник не доверял ему конфиденциальную информацию. Почему Бард был так уверен, что Тарп прячется в лесу?
А теперь эти… эти дети. Кто они? Что они делали?
Байрон углубился в чащу. Упавший куст хрустел под ногами. Он пытался следить за хихиканьем и их звуками, но местами кусты стали такими густыми, что он едва мог пройти без мачете.
Послеполуденное солнце подняло туман с влажной земли леса. Он чувствовал уколы, пот и раздражение.
Но потом заросли стихли. Тропа, казалось, прочерчивала линию через лес. Байрон последовал по ней. Он заметил ещё больше влажных деревьев вдоль дороги. Кто-то их чем-то покрасил, вроде крови.
Затем Байрон встал между парой корявых дубов.
Он посмотрел вниз.
«Что, во имя Бога…»
Он вошёл в маленькую лощину, на поляну. Там стояли три девушки, как будто ждали его. Они ухмылялись.
Они также были голыми.
— Кто, чёрт возьми…
Но потом он узнал их. Вендлин Фост, дочь Мэдин. Рена Годвин, дочь Милли. И третья, внучка Джоша Славика. Как её звали? Мелани?
Байрон огляделся в поисках парней. Кучка голых девушек обычно означала, что кучка голых парней была рядом. Но их не было, он видел. Был только он.
— Какого чёрта вы делаете, девочки?
Они только ухмыльнулись в ответ. Они что-то передавали, курили.
«Балуются травкой», — заключил он.
Но эта штука совсем не пахла травкой. Пахло горящей корицей.
— Мы ждём тебя, — сказала одна из них, Рена.
Байрон уставился на них. Их нисколько не беспокоило то, что они стояли обнажёнными перед полицейским. Однако он сглотнул; он ничего не мог поделать. Они были всего лишь подростками, но…
«Боже», — подумал он.
На него смотрели три пары грудей, три лобка. У Рены, самой младшей, почти не было волос. Две другие выглядели полнее и фигуристее. Но что это были за вёдра на земле? А кисти?
— Свинья, — сказала Мелани Славик.
Её глаза выглядели блестящими и задорными.
Затем Вендлин добавила:
— Пусть даст нам лоф.
Рена хихикнула.
«Дать лоф?» — подумал Байрон.
Это была затяжная мысль, медленная, как кровь, сочащаяся из раны. Что-то происходило.
Три лица — три ухмылки — казалось, проникали в него, тянули вниз, как наркотик.
«Они же дети, — продолжал он думать. — Они всего лишь дети… Я не могу…»
Они сошлись, укладывая его на землю. Его взгляд казался отстранённым; он видел лишь обрывками, нарезанными кубиками проблесками. Над ним нависли лица, тела, груди. Маленькие каменные кулоны раскачивались, как маятники, жадно теснясь вокруг него, расстёгивая рубашку и штаны. Их хихиканье вызывало у него тошноту; вскоре это даже не звучало по-человечески. Это звучало влажно, со щёлканьем зубами, как в предвкушении еды.
— Фуллухт Лок приближается…
— Доэфолмон…
— Дай лоф! К Модору!
— Вихан!
— Дотер фо Дотер!
Они вытащили его пенис, который против его воли уже находился в состоянии эрекции и пульсировал. Мелани провела руками по его груди. Вендлин гладила его по лицу, подталкивая свой большой сосок к его рту. И Рена, чьё собственное хихиканье звучало приглушённо, посасывала его член.
Всё это было неправильно, часть его знала. Неважно, что они пришли к нему сами. Они были подростками. За это он мог потерять работу, даже попасть в тюрьму. Но эта часть его исчезла. Он лежал, словно прикованный к земле. Он не мог двигаться.