Потыкала в «контакты» айфона.
Вот она, Лола.
Я нажала кнопку, ни о чем не думая. Просто чувствовала: если не сделаю этого, то не знаю, что со мной будет.
Никто не отвечал. Я сказала вслух: «Перестань. Возьми себя в руки. Четыре часа ночи. Странно, что она вообще не отключила мобильный. Позвонишь завтра и всё выяснишь. Наверняка есть какое-то человеческое объяснение».
Трубку взяли, когда я собиралась дать отбой.
— Олег Вячеславович? Вы уже знаете?
Я молчала. Это не вчерашняя брюнетка. Слишком старый голос. Надтреснутый.
— Лолочки больше нет. — Всхлип. — Она вчера приняла таблетки, и… Я не могу ее винить. Она так устала, бедняжка. Я знаю, сколько вы тратили времени на мою бедную девочку. Вы ей очень помогли. Она в последнее время стала такая спокойная. Прямо светилась. Это ваши занятия так на нее подействовали. Приходите, пожалуйста, на похороны. Я скажу когда…
Тут я отключилась. Меня заколотило.
Напротив имени «Лола» стояло — я только сейчас заметила — маленькое сердечко.
Я стала просматривать «контакты» насквозь. Нашла еще несколько сердечек.
Алла, Каролина, Лейла, Марианна, Оксана.
Что всё это значит?
Вышла из «контактов», растерянно уставилась на общее меню. И вдруг увидела среди иконок красное сердечко.
Это был отдельно вынесенный раздел фотогалереи.
Нажала.
Несколько альбомов. У каждого название.
«Алла. 11.01.2013»
«Каролина. 21.09.2013»
«Лейла. 03.07.2014»
«Лола.?.?. 2015»
«Марианна. 10.02.2012»
«Оксана. 17.12.2011».
В каждом альбоме по три-четыре фотографии. На них женщины. Все они смотрели на меня светящимся любовью взглядом. Некоторые сняты обнаженными. И каждый альбом кроме Лолиного заканчивался снимком могилы.
«Завтра Олег наверняка захочет сфотографировать и меня», — подумала я и отшвырнула «айфон», словно он жег мне пальцы. Но пальцы немедленно начали сжиматься и разжиматься, они не желали оставаться пустыми. Я взяла со стола первое, что попалось под руку. Судороги прекратились.
Не помню, как я вернулась в комнату, но очнулась я, когда уже стояла над кроватью. Очевидно, прошло какое-то время — мои глаза успели привыкнуть к темноте, и я отлично видела спящее лицо страшного человека. Губы Громова расползлись в сытой полуулыбке. Оказывается, он умеет улыбаться по-настоящему, а не одними глазами только во сне.
— Так ты, оказывается, некрофил? — тихо спросила я. Громов улыбнулся шире и заурчал. — Есть кретины, которым обязательно нужно быть у женщины первым любовником, а ты заводишься от того, что ты — последний? Африканская страсть гарантирована? Умирающий цветок — это круто?
Он облизнулся, перевернулся на спину. На горле пульсировала жилка. Еще недавно я ее целовала, замирая от нежности и благодарности.
Что-то было у меня в правой руке. С удивлением я поднесла к глазам нож. Узкий и острый, он остался после моего второго мужа, любителя охоты. Я резала этим ножом яблоки. У меня на кухне всегда блюдо с яблоками. Я люблю яблоки. Антоновку.
Потрогала пальцем клинок — с одной стороны, с другой. Он был обоюдоострый.
— Может, давай по-честному? — сказала я Громову. Он причмокнул губами. Не возражал. — Ты у меня последний мужчина, а я у тебя стану последней женщиной?
Цепочка решений, которые Вы принимали в пунктах разветвления сюжета, определилась формулой Вашего подсознания и складом Вашей личности. В результате получился жанр и финал, который позволяет предположить о Вас следующее.
Вы эмоциональны, импульсивны, бываете несдержанны.
С Вами происходили или произойдут романтические ситуации типа «солнечного удара». Вы вообще чувственны, гормоны бьют ключом.
В любовных отношениях Вы часто проявляете инициативу, и это не всегда полезно.
Вас бывает «слишком много», Вы способны «перегнуть палку».
Вы умеете радоваться, но в Вашей жизни много грустного.
А еще Вы хорошо чувствуете красивое.
Если психологический портрет получился не похож, вспомните, в каком пункте Вы колебались, вернитесь туда и пройдите по другой ветке.
Часть четвертая
ветвь восьмая
Если и был в моей никчемной жизни хоть один достойный поступок, то этот: я дошла до подъезда, так и не обернувшись.
Не помню, как поднималась по лестнице, зато помню, как тряслись руки и ключ всё не мог попасть в скважину.
В конце темного коридора светилась вертикальная черта — щель двери, ведущей в комнату, и я вспомнила, как Олег говорил про тоннель, который он видел после клинической смерти. Мне следовало бы включить электричество и в прихожей, чтобы не было так тоскливо. Вместо этого я дошла до двери и выключила свет в комнате.