Теперь сложились все условия, чтобы позволить Сулле приступить к его обновительному труду, ставшему значительным, если судить по следам, оставленным им в древних источниках. В конституционной области он захотел более точно зафиксировать правила подхода к магистратурам, чтобы избежать захвата власти и конфликта компетенции, и одновременно он увеличивал число должностей некоторых из магистратур, исходя из новых демографических данных и увеличения административных обязанностей. Итак, закон о магистратурах запрещал повторение обязанностей раньше истечения десятилетнего срока; он устанавливал также cursus honorum следующим образом: квестура (городские власти), претура и консулат, должности, которые не могли быть даны раньше соответственно 30, 36, 40 и 43 лет. Намерение было ясным: нужно было избежать того, чтобы индивидуумы могли через монополизацию должностей присвоить себе чрезмерную власть. В памяти у всех осталось, как Цинна и Карбон захватили консулат, и все хорошо помнили молодого Мария, ставшего консулом раньше положенного для квестуры возраста. Но раздумывали также о примере великого Мария, которому военная ситуация позволила исполнять следующие друг за другом пять консулатов между 104 и 100 годами. Никакой военачальник не должен больше иметь возможности стать хозяином государства, и нужно было вернуться к регулярному функционированию политической игры, позволяющей как можно большему числу тех, кто может этого домогаться, иметь доступ к магистратурам.
И как дополнение к этим распоряжениям он установил, что выборы будут проходить не осенью, а в июле: таким образом, в трудном случае всегда останется достаточно времени между официально предусмотренной датой и концом года, с тем, чтобы не сожалеть больше о вакациях власти. Установление пятимесячного интервала между выборами и вступлением в должность означало то, что в каждом частном случае давалось время для возбуждения юридической процедуры, необходимой при слишком явной электоральной коррупции, — эндемическом зле римских выборов (которое должно было усилиться со временем).
Трагический инцидент показал римлянам степень важности, которую Сулла придавал этой реформе: когда в июле этого года были организованы выборы консулов, Квинт Лукреций Офелла, перебежчик из партии Мария, который был приставлен к осаде Пренесте, взял себе в голову стать кандидатом, хотя он и не исполнял никаких предварительных обязанностей. Он рассчитывал на популярность, полученную в результате его отношения в прошедшем ноябре: что произошло, если бы он послушал дезертиров сражения у Коллинских ворот и таким образом освободил Мария и его людей? Не благодаря ли в том числе и ему одержана победа? Сулла попытался отговорить его идти этим путем, но напрасно: Офелла продолжал вести кампанию. Тогда диктатор, находившийся в этот момент в своем трибунале на Форуме и ведущий собрание (на подиуме храма Кастора), отдал приказ схватить его и казнить на месте. Потом он оправдал это решение, представив его как четкое следование конституционному закону, только что утвержденному комициями. Приведенный пример был, без сомнения, ему выгоден: приказав казнить этого перебежчика низкого положения от имени своей власти без обжалования, Сулла не должен был произвести плохого впечатления ни на своих сторонников, с неодобрением смотревших на то, что ему доверили операции под Пренесте, ни тем более на других граждан, видевших в Офелле только ренегата, более наглого, чем другие. Во всяком случае урок был ясен: утвержден закон, санкцией которого была смерть.
Сулланскин закон ввел совершенно примечательные новшества но поводу самих магистратур, особенно в отношении трибуната плебса.
Впредь трибуны должны были свои предложения законов подвергнуть предварительной апробации сенатом; их право ходатайства (имевшаяся у них возможность выступить против инициатив других магистратов) было четко лимитировано в том, что называлось ius auxilli, возможность поддерживать частных лиц от злоупотреблений магистрата; наконец, в плане карьеры тот, кто снова вступил в должность трибуна плебса, впредь исключался из магистратур cursus. При всех этих диспозициях трибунат терял всю свою эффективность прежде всего потому, что, отрезанный от других должностей, он был магистратурой, которая могла теперь заинтересовать только личностей без больших амбиций и, следовательно, без энтузиазма, потому что он становился зависимым от сената и без политической силы (как только его вмешательство не могло больше парализовать других магистратов). Это именно потому, что последние десятилетия трибунат плебса был инструментом политической борьбы (Гракхи, Ливий Друз, цитируя самых известных, использовали его в этом смысле), чью силу Сулла хотел ослабить, предполагая, что эта особая форма власти была источником волнений. Сам он еще хорошо помнил свои распри с трибуном Публием Сульпицием в 88 году!