― Нет... ― душевная боль от одного этого слова стала ощутимой во всей комнате. Даин нахмурился в ответ на мою реакцию, немного подождал, а затем перевернул фотографию и достал ещё одну из-под низа.
Слёзы никак не останавливались. Пробившись наружу из моих глаз, они текли по моим щекам и падали каплями на стол, будто из крана. Всё тело затрясло от гнева, страха и горькой печали. Эта фотография не была насильственного характера, как в случае с Бобби, но тело СиДжея, превратившееся в труп на полу... я просто не могла смотреть на это.
Закрыв глаза, я отвернулась и попросила,
― Пожалуйста, закройте папку. Пожалуйста. Я больше не хочу это видеть.
― Ты помнишь его, Алекс? ― Тихо проговорил Джереми, стараясь не вкладывать в голос эмоции, чтобы и дальше не травмировать меня.
― Да. ― Сказала я отрывисто в ответ, с трудом скрывая презрение, которое чувствовала к нему. ― Он был моим другом в начальной школе, но я потеряла с ним связь на протяжении многих лет. Когда я начала учиться в старших классах, он не был одним из популярных детишек, он не был...
― Он не входил в окружение Бобби Аррингтона, верно? ― Закончил Даин за меня.
Я заставила себя немного улыбнуться, чтобы поблагодарить его за эти слова.
― Возможно? Я не знаю. Я немногое помню о том времени и едва что-либо о Бобби.
― Хорошо. Я не вижу необходимости и дальше использовать фотографии. Я надеялся на воспоминания о событиях. Теперь, когда мы добились этого, думаю, мы можем приступить к сегодняшней терапии.
Впервые я была благодарна смирительной рубашке. Она дала мне возможность сжаться в комок, а языку моего тела не быть таким заметным, как неоновая вывеска, горящая на протяжении долгого времени, потому что последнее, чего я хотела, ― чтобы Джереми накачал меня лекарствами. Я скрыла свою дёрганность и, по крайней мере, знала, что Даин мог уйти отсюда, не чувствуя при этом беспомощность по отношению ко мне.
Даин встал из-за стола и сгрёб папку в руки. Я удерживала на нём взгляд, глядя на него с надеждой, что он поддержит меня в этой ситуации, где я чувствовала себя одинокой.
― Я могу её обнять, доктор? Я понимаю требования данной политики, где это запрещается, но она ничего не сможет сделать в этой рубашке, а мне просто нужно почувствовать её в своих объятиях.
Джереми тоже встал со стула, обошёл стол и отцепил меня.
― Не вижу проблемы в быстрых объятиях. Прошу прощения, что Терри не позволила Вам поздороваться с сестрой. Она просто следовала протоколу.
― Всё это по понятным причинам. ― Крайне неохотно ответил Даин. По тону его голоса я могла сказать, что он не имел в виду то, что сказал.
Обойдя Джереми, Даин обнял меня, окутав своими тёплыми, утешительными объятиями, и прижался лбом к моему.
― Не волнуйся, малыш. Кем бы ни был этот урод, преследующий тебя, я найду его. И когда я сделаю это, я лично выведу тебя из этого грёбаного учреждения.
Быстро поцеловав меня в лоб, он выпустил меня из объятий. Я была всё ещё слаба от увеличенной дозы седативных, которые приняла этим утром, поэтому Джереми схватил меня за руку, чтобы не дать мне упасть. Моя небольшая попытка вырваться из его хватки не осталась незамеченной, и Джереми посмотрел на меня, изучая выражение моего лица, прежде чем переключить внимание на Даина.
― Спасибо за Вашу сегодняшнюю помощь, мистер Саттон. Если я узнаю что-то новое, я дам Вам знать.
Даин посмотрел на меня, молча спрашивая, была ли я в порядке. Не желая обременять его моим страхом и болью, я выдавила улыбку и кивнула в знак согласия. Он улыбнулся в ответ и быстро вышел из комнаты.
Джереми ничего не сказал после того, как Даин ушёл.
Выведя меня из комнаты, он закрыл за нами дверь и повёл по коридорам. Я знала, что он ведёт меня в комнату для терапии и снова заплакала. Вид этой комнаты, того места, где я занималась любовью с мужчиной, которому, я думала, могла доверять, уничтожил бы меня.
Я не думаю, что в моей жизни осталось хоть что-то, что помогло бы мне собрать воедино осколки моего разбитого сердца.
Глава 22
«Творческий ум забавляется с любимыми игрушками.»
― Карл Юнг.
Дверь в комнату для терапии захлопнулась за нами, и я подпрыгнула от этого громкого звука, зная, что он отразил настроение Джереми. Нормальный человек наоборот сделал бы так, чтобы не испугать меня, а он, в свою очередь, хлопнул дверью, что я подпрыгнула на месте.
― Что с тобой происходит, Алекс? ― его мрачный и глубокий голос выражал разочарование; дрожь в его голосе выдавала потерю контроля над эмоциями, которых он придерживался с того самого момента, как я оттолкнула его в комнате для посетителей.
― Я не хочу здесь находиться.
― На терапии? ― он взглянул на меня, подняв брови.
― Здесь. В этой комнате... с тобой.
Подойдя ближе, он потянулся ко мне, но я резко дёрнулась и потеряла равновесие, упав и ударившись задницей о пол. Он посмотрел на меня сверху одновременно с беспокойством и гневом на лице.
Джереми встал передо мной на колени и больше не предпринимал попыток прикоснуться ко мне.
― Что не так? Ты на что-то злишься? Ты... бл*ть, ты злишься за вчерашнее? Я думал... ― он встал и немного прошёлся рядом со мной. ― Я говорил тебе, что не хочу делать этого. Я знал, что это чертовски неправильно...
― Да не имею я ничего против вчерашнего дня! ― мой голос перешёл на крик.
Раздражение просочилось в мои мысли, позволяя боли и ярости, которые я сдерживала в себе, хлынуть потоком и овладеть моими действиями.
― Я проснулась этим утром счастливой от того, что на этот раз хоть кто-то на моей стороне. Я была счастлива, что ТЫ на моей стороне, но потом я узнала, что ты трахаешь новую пациентку, и теперь не хочу иметь с тобой ничего общего!
Округлив глаза, Джереми поражённо замолчал на моё обвинение. Несколько раз попытавшись связать мысль, он, наконец, выпалил:
― Какого чёрта ты несёшь? ― он был в бешенстве, в результате своего неверия и гнева он окончательно потерял контроль над своей профессиональной и невозмутимой манерой общения, которую всегда использовал.
Схватившись за смирительную рубашку, Джереми поднял меня с пола и потащил к круглому столу, стоящему посреди комнаты. Подняв, он усадил меня на деревянную поверхность, удерживая в таком положении, чтобы установить зрительный контакт.
―Я хочу, чтобы ты рассказала мне всё с самого начала. Почему ты считаешь, что я занимаюсь сексом с другой пациенткой? Ты действительно такого невысокого мнения обо мне, что считаешь, будто я пользуюсь не только тобой, но и другими пациентками? Прошлая ночь кое-что значила для меня. Ты кое-что значишь для меня.
Его слова сбили меня с толку, покачнув тот фундамент, который я выстроила на обвинениях других пациентов и персонала.
―Чёрт побери, Алекс. Я знал, что не должен был позволять этому случиться. Знал, что мне следовало подождать до того дня, как ты покинешь это место. Я не желаю тебе плохого. Тебе не место с этими людьми. Ты слишком красива, слишком особенна для этого места.
У меня задрожали губы, а глаза зажгли непролитые слёзы. Я хотела поверить ему, хотела поверить в то, что каждое его слово было правдой. Я была так счастлива, когда проснулась, была так рада найти кого-то такого прекрасного, как он, в таком мрачном, как полночь, месте.
Ночной кошмар был неумолим, он тянул меня всё глубже и глубже в ловушку из удушающей паутины, построенной на лжи, обмане... но, правда? Возможно ли, что правда всё-таки существовала в этом месте, и она не угасла и не разрушилась под влиянием неистового потока коллективного маразма?
― Прошу, Алекс, я не прикоснусь к тебе снова, если только ты не захочешь этого. Я буду ждать твоего выздоровления. Я починю тебя. Но, пожалуйста, не думай, что у меня есть кто-то, кроме тебя.