Снова и снова мои мышцы растягивались из-за толщины его члена, наполняющего каждую часть меня. Мой рот открылся, когда я достигла пика своего наслаждения. Наконец, достигнув края, я открыла глаза и увидела человека в капюшоне, стоящего за занавеской комнаты.
Когда я увидела его лицо, мелькающее от мерцающего освещения в комнате, то закричала. Его глаза всё ещё скрывались за тенью капюшона, но его улыбка была наполнена больным наслаждением от вида меня, испытывающей оргазм. Снова и снова волны оргазма проходили через меня, но я больше не могла отдаться ему. Я могла лишь сосредоточиться на мужчине, который уставился на меня.
Закричав как можно громче, я умоляла:
— Джереми! Джереми, остановись!
Глава 25
«Невысказанные эмоции никогда не умирают. Они заживо погребены где-то в глубине сознания и когда-нибудь обязательно проявят себя в самой уродливой форме.»
― Зигмунд Фрейд.
― Алекс! Проснись! ― кто-то тряс меня за плечи.
Яростный крик покинул мои лёгкие, когда я распахнула глаза и увидела Джереми, нависшего надо мной. Он снял очки, а на голове царил беспорядок. Его обычно идеально выглаженный белый халат сейчас был прилично помят в районе плеч, а выражение лица говорило о напряжённости и беспокойстве.
― Проснись, Алекс. Прошу.
Я тряхнула головой, пытаясь вернуть себя в настоящее время. Реальность обрушилась на меня, напоминая, что я нахожусь с Джереми в комнате для терапии. Я повернула голову и осмотрела комнату. Ничего не произошло. Лампочки всё так же мигали, но не так неистово, как минуту назад. Комната хорошо освещалась, и вдали ничего не мелькало.
― Какого хрена? ― выкрикнула я. ― Что только что произошло?
Моё сердце всё так же рвалось наружу, а лёгкие отчаянно втягивали воздух. Я дрожала всем телом, да так, что подо мной тряслись пружины кровати.
Опустив глаза, я заметила, что Джереми сидел верхом на мне, опершись на колени, чтобы вес его тела не давил на меня.
― У тебя были галлюцинации. Всё было в порядке, затем твой сердечный ритм ускорился, и все жизненные показатели вышли из-под контроля. Ты кричала, Алекс, и мне потребовалось больше времени, чем хотелось, чтобы вытащить тебя из этого состояния. Что, чёрт возьми, ты видела?
― Мужчину, мужчину в капюшоне...
― Я знаю, Алекс, ― мягко сказал Джереми, наконец успокоившись, когда осознал, что вернул меня в сознание. Он слез с меня и сел на край кровати, затем взял за руку и начал изучать меня. ― Однако после этого ты прокричала моё имя...
― Я увидела его, того мужчину... он был в этой комнате, с нами...
Его глаза округлились.
― Алекс, здесь никого не было...
― Он был здесь! ― прокричала я.
Резко сев, я подтянула ноги к груди и обняла себя, пока по моим щекам рекой текли слёзы.
― Ты был... ― мой голос задрожал от страха, и мне пришлось глубоко вдохнуть, чтобы остановить дрожь в теле. ― Мы занимались сексом... и он был здесь, ― я, наконец, выдавила из себя это воспоминание и взглянула на Джереми в попытке понять, что же я видела.
Нахмурившись, он так долго смотрел на меня, что я засомневалась, хочу ли знать, о чем он думал.
― Мы не занимались сексом, Алекс, ― медленно сказал Джереми. Проведя рукой по своим волосам, он выпустил разочарованный вздох. После нескольких мгновений тишины его глаза наполнились виной, и он пробормотал: ― и пока ты не исцелишься, между нами ничего не произойдёт.
Не дав мне шанса в полной мере осознать его слова, Джереми встал с кровати и вышел из этой зоны. Я не слышала, чтобы дверь в комнату для терапии открывалась и закрывалась, поэтому не имела ни малейшего понятия, почему он ушёл и куда. Моё тело всё ещё потряхивало от страшной смеси эмоций, курсирующих по моим венам.
Я сидела на кровати, обняв себя за колени, и ждала. Я слышала, как передвигался Джереми за пределами этой занавешенной зоны.
Время мучительно тянулось. Моё любопытство и беспокойство так возросли, что заставили меня встать с кровати и выйти из этой зоны в поисках Джереми. Я обнаружила его, сидящим за круглым столом, в центре комнаты. Он обхватил голову руками, потирая виски большими пальцами. От сдерживаемых эмоций у него слегка дрожали руки, а халат в районе плеч собрался в складки от напряжения в его теле.
― Джереми?
Он посмотрел на меня, и я увидела боль в его сапфирово-синих глазах. Голосом, погружённым в полное сожаление, он сказал:
― Мы не должны были заниматься сексом, Алекс. Что бы ни было между нами, я позволил этому зайти слишком далеко, в то время как ты всё ещё нуждаешься в помощи... ― его лицо приняло страдальческое выражение. ― Это было ошибкой. Я не смогу помочь тебе, если я ― виновник тех ситуаций, в которых ты боишься меня.
В его словах не было никакого смысла, и именно сейчас, оправившись от воспоминаний, я вспомнила, что испытывала к мужчине, сидевшему передо мной. Из-за слабости в теле я удивилась тому, что вообще смогла столько пройти. Душевной боли, которую я прочитала в его глазах, оказалось достаточно, она толкала меня дальше до тех пор, пока я не села на стол рядом с Джереми.
― Я не боюсь тебя, ― призналась я.
― Боишься, ― взяв меня за руки, он посмотрел на наши сплетённые руки и начал потирать мои костяшки большим пальцем.
Между нами возникла долгая пауза, никто не говорил и не двигался. С каждой секундой во мне росла тревога, я уже искусала все губы, и вот, наконец, он снова посмотрел на меня, и я почувствовала облегчение.
― Не думаю, что твой мужчина в капюшоне существует, Алекс. Я заметил закономерность, связанную с твоими воспоминаниями, которая тесно соединена с эмоциями, испытываемыми тобой. Это сходится с моим предположением, что всё-таки с тобой происходит, ― признался он тихо.
Ему нелегко дались эти слова, я видела это по выражению его лица и затуманенных виной глазам.
― Так что со мной не так?
Джереми улыбнулся мне, но улыбка не затронула его глаз, хотя он пытался.
― С тобой всё в порядке. Я заметил, что мужчина в капюшоне появляется только тогда, когда ты напугана или расстроена... или когда кто-то причиняет тебе боль, ― последние слова он произнёс шёпотом, и я сжала его руку, чтобы Джереми продолжил говорить.
Я ощутила его отстранённость, неуверенность в продолжение наших, только что обретённых, отношений.
― СиДжей причинил мне боль?
Его губы вытянулись в тонкую линию, и он покачал головой, отказываясь отвечать на этот вопрос. У меня разбилось сердце... не только из-за Джереми, но и из-за меня самой.
После очередного длительного молчания он сказал:
― Я поставил свой собственный диагноз, Алекс. Сейчас мне нужно решить, как к нему подойти. Однако если ты втянешь меня в проблемы из-за того, что между нами произошло, я буду вынужден прекратить свою работу. Я знаю, что могу помочь тебе, поэтому не могу так рисковать...
Я приложила палец к его губам, тем самым заставив замолчать. Скользнув со стола ему на колени, я обернула свои ноги вокруг его талии и закинула руки на плечи Джереми, чтобы удержать равновесие. Его глаза наполнились слезами, и меня потрясло такое проявление эмоций. В этот момент я бы сделала всё, чтобы избавить его от боли, причиной которой стала. Всё, что он пытался сделать, это помочь мне, но также он сам пострадал от этого.
Убрав палец с его губ, я поцеловала Джереми, двигаясь поначалу медленно, но затем он приоткрыл рот, и поцелуй стал глубже. Он прижал меня к себе, положив руки мне на поясницу. Запыхавшись, мы разорвали поцелуй, и я прижалась к его лбу своим. Несколько секунд я всматривалась Джереми в глаза, затем произнесла:
― Я не исцелюсь без тебя, Док. Если нам придётся придумать что-то другое, то пусть так оно и будет. Но я не отпущу тебя.