А вот это не баллада. Это даже не факт, это хуже чем факт — так оно и есть на самом деле. Австралийское Библейское общество перевело Библию на язык SMS. Чтобы передать Библию по телефону, потребуется около 30000 сообщений. Задача проекта — принести Библию в каждый сотовый. Потому что cool.
А выглядит она в переводе примерно так.
In da Bginnin God cre8d da heavens & da earth. Da earth waz barren, wit no 4m of life; it waz unda a roaring ocean cuvred wit dRkness. (Genesis, chapter 1, verses 1–2).
God luvd da ppl of dis wrld so much dat he gave his only Son, so dat evry1 who has faith in him will have eternal life & neva really die. (John, chapter 3, verse 16).
U, Lord, r my shepherd. I will neva be in need. U let me rest in fields of green grass. U lead me 2 streams of peaceful water. (Psalm 23, verses 1–2).
Wrk hard at wateva u do. U will soon go 2 da wrld of da dead, where no 1 wrks or thinks or reasons or knws NEting. (Ecclesiastes, chapter nine, verse 10).
Respect ur father & ur mother, & u will live a long time in da l& I am givin u. (Exodus, chapter 20, verse 12).
* * *Сидим как—то с переводчицей с индонезийского, переводим фильм о всяком индонезийском сепаратизме. Снимал американец, который прожил там несколько лет и плотно с этими сепаратистами общался. И к нам загоняют стайку студентов—лингвистов. Посмотреть, как работаем. Студенты как студенты, щебечут. Мы им объяснили, как работаем, потом показали, что успели сделать. На 15 минуте фильма студентов начинает перекашивать. В чем дело? А дело не в индонезийском правительстве — с ним все ясно. И не в сепаратистах — с ними тоже все ясно. Дело в журналисте — как смел этот … … … показывать, кто принимал его в джунглях, снимать их лица, называть имена. Даже если он не сочувствует сепаратистам (а он им как раз сочувствовал) — дело—то он имел в основном с простыми людьми, которым некуда деваться. Их же опознать легче легкого, что ж он делает? Пришлось успокоить их и сказать, что журналист действительно болван исключительный, а вот людям этим, увы, ничего не грозит — волна печально знаменитого цунами прошла именно по той части побережья. Из принимавших его никого не осталось в живых — а то б мы этот фильм и не показывали.
Студенты успокоились и дальше интересовались только техническими вопросами.
Это называется первая реакция.
* * *Коллега Марк Стоич, отредактировав польский фильм (из—за предновогодних отпусков редактора систематически занимаются не своим делом), явился ко мне и заявил, что отлично понимает претензии поляков к России. И что Россия просто обязана, нет, это ее священный долг не только перед Польшей и справедливостью, но и перед всем человечеством, немедленно вернуть полякам все те гласные, которые Россия отобрала у них при третьем разделе Польши.
О природе вещей
Разве можно горелкой Бунзена
заменить стосвечовый «осрам»?
Вместо Троцкого ставят Фрунзе нам —
о срам!
Этот текст в разных вариантах[7] гулял по стране со времен знаменитого кадрового перемещения. Иоффе рассказывал, что написан он был как пародия на Маяковского. И я его каждый раз вспоминаю, вставляя в патрон очередной «стосвечовый «осрам»». Потому что Фрунзе нет, Маяковского нет, автора пародии (Несмелова, то есть Поспелова) нет, Троцкого нет и советской власти нет, а «осрам» есть.
И чай Высоцкого — тоже.
О природе существ
На пирсе — рыбаки. Один из них тащит что—то серьезное. Вытаскивает — довольно крупного осьминога. Пытается вынуть крючок. Но это у него не получается никак — осьминог ведет себя как последний спрут, оплетает все щупальцами и яростно сопротивляется. В конце концов, рыбак топает оплетенной ногой и рявкает по—русски:
— Кретин! Отдай крючок, я ж тебя с ним выпустить не могу!
Осьминог опадает — и выпускает крючок. Рыбак подхватывает крючок, спихивает осьминога с пирса, поворачивается к соседу — явному китайцу — и все еще по—русски говорит:
— Понял?
Баллада о несостоявшейся аварии
Полночь, городская трасса, где можно 70. Столько и едем. Пустота, тишина. Только впереди справа маячит европейский кабриолет, и я на него осторожно поглядываю, потому что владельцы таких машин на дороге частенько представляют опасность для окружающих. И правильно поглядываю, потому что серебристый товарищ вдруг, не повернув головы кочан и не показав поворот, смещается в мою полосу. Торможу. Не встречаемся. Он так покачался—покачался — и обратно в свою уехал, тоже ничего не показав. И так раза три. Потом на перекрестке мы разошлись — мне налево, ему прямо. Хорошо.
А на следующем светофоре слышу — сзади несется кто—то. Он. Догоняет. Становится в соседний ряд, тормозит. И только мы трогаемся на зеленый, как водитель — здоровенный седой тип — приподнимается на сидении и рявкает во весь голос: