На честном слове или о возрасте технологий
Когда во вторую мировую австралийцы и новозеландцы выдвинулись на Новую Гвинею и на острова, они столкнулись с неприятной проблемой. Местность… пересеченная. Влажность — 100 %. Погода гнусна и переменчива даже по австралийским меркам. Соответственно, кабели связи можно проложить не везде и они быстро портятся. Рации ломаются. Естественных помех — как грибов после дождя. А есть ведь еще и помехи противоестественные — потому что противник не дремлет: проводную связь режет, беспроводную глушит — или использует как наводку. Приятного мало.
И вот приходит к начальству капитан Берт Корниш и говорит, так и так — я знаю, как эту проблему решить. Просто, быстро и относительно дешево. И преимуществ масса.
Начальство выслушивает идею и говорит «Ты Берти, с ума сошел — чтобы мы в век электричества такой допотопной техникой пользовались».
«Она не допотопная, — ответствует Корниш, — а сразу послепотопная. И какая разница, сколько ей лет, если это то, что нам нужно».
Несколько месяцев зудел — и убедил. Создали при отделе связи подразделение голубиной почты.
Голубятники пожертвовали фронту 13 тысяч птиц. Но, увы, австралийские голуби оказались непривычны к новогвинейскому климату, начинали немедленно линять — и вообще приходили в физическое состояние, несовместимое с военной службой. Пришлось разводить нужных голубей на месте.
Развели.
И скоро стало ясно — без голубей никуда. Птица — не радиоволна, заглушить не получится. Подстрелить — сложно. Дешифровать в полете — невозможно. Бамбуковая клетка, вода и зерно даже в новогвинейском климате не портятся. Вес невелик — меньше чем у рации. А характер сообщений не ограничен — хоть текст, хоть карту. Запер противник огнем, связи нет — поднимаешь голубя. Натолкнулся на что—то интересное, не хочешь, чтобы засекли — поднимаешь голубя. Угодил в шторм, терпишь бедствие — поднимаешь голубя. Транспорты снабжения без голубей просто отказывались в море выходить. И не зря. Известно несколько случаев, когда суда спасали только потому, что голубь добирался до базы.
Служба оказалась настолько успешной и эффективной, что когда потребовалось обеспечить «тихую» связь для дня Д — даже вопроса не возникло о том, как это делать. Как—как, методом праотца Ноя.
Невоенно—морская стрельба
1900 год. Англо—бурская война. Австралийцы относятся к война едва не серьезней, чем англичане. А в сиднейской бухте застрял «Медик», корабль компании «Белая звезда». И если незанятый матрос опаснее незакрепленной пушки, то незанятый офицер опаснее незакрепленной батареи. Четвертому помощнику Чарльзу Лайтоллеру стало скучно. Повторяю, скучно. Сидней он посмотрел. Гавань облазил. С акулами познакомился. На борту все в порядке. А посреди гавани торчит как зуб крепость Форт Денисон — а в крепости довольно большие старинные орудия, с моря видно. И тут кто—то из мичманов говорит — вот бы пальнуть из такого. Все. Судьба форта была решена. Разъяснили план форта и параметры пушек. Понемножку насобирали нужное количество пороха. Добыли запал и сколько—то хлопковой массы. А потом кому—то из заговорщиков пришла в голову светлая идея поднять над фортом «бурский» флаг — уж не знаю, чей именно. Так что сшили и флаг.
И однажды ночью позаимствовали лодку и добрались до форта. Зарядили пушку (заряжали, естественно, с дула, и заряжающий — Лайтоллер — должен был выполнять эту работу, вися вниз головой с обратной стороны стены, чего не сделаешь из любви к искусству.)
Подняли флаг. Зажгли шнур. И тут выяснилось, что лодку — и без того хлипкую — волной от проходящего судна шарахнуло о берег. В борту дыра, в лодке полно воды. А шнур горит. Что—то как—то вычерпали. Лайтоллер заткнул дыру рубашкой. Мичмана гребли как сумасшедшие — знакомиться с местными акулами слишком близко им очень не хотелось. Тишина.
Добрались до берега, привели себя в порядок. Тишина. Бегом к своему кораблю в соседнюю бухточку. Тишина. Ясно. Зря гребли, погас фитиль. Могли не торопиться. Три с чем—то утра. БАААААБАХ.
Утром в городе вместо ожидаемых шума и крика вялое «Интересно, а что это было?» «Да то ли розыгрыш, то ли у нас кто—то бурам сочувствует». «Буры? Форт Денисон? Ну посидят и обратно отдадут — кому он нужен…»
Зато власти оказались на высоте. Сначала они попытались эту историю скрыть. Вот интересно, как это вообще можно было сделать, если выстрел слышало полгорода, на берегу кое у кого и стекла повылетали, а флаг наблюдали все, кто случился утром на берегу по обе стороны залива? Но попытались. Не получилось. Тогда флот начал валить на армию — мол, это ваше хозяйство, мы не виноваты, что у вас тут в военное время посреди гавани действующие пушки без присмотра стоят; а армия на флот — мол, это наши бесхозные пушки, это ваши бесхозные пушки и нечего. Кто—то пытался убедить парламент, что пушка могла выстрелить сама (вероятно, предварительно сплавав на берег и отоварившись порохом).[9]