Получил товарищ какой—то гомерический штраф и месяц общественных работ — а не ешь кого попало — и уже после вынесения вердикта судья магистрата возьми и спроси:
— А как он вообще—то на вкус?
Фелисити этого уже переводить не должна была, но перевела, самой же интересно.
— Да как коала, только привкус рыбный. — ответил бывший подсудимый, опять становясь подозреваемым.
Я думаю, не нужно говорить, что коал в Австралии тоже есть запрещено.
Очень страшная история
Приезжаю как—то на работу, паркую машину и вижу, что сотрудница перегружает из одного багажника в другой (мужнин) ящики с вином. Поскольку австралийское вино — давняя и постоянная любовь моя, подхожу спросить, где это она затоварилась в таком количестве.
Подойдя, обнаруживаю, что вид у коллеги совершенно убитый и несколько потрепанный.
— Что случилось? — говорю.
— У меня, — вздыхает она, — могилу залило. Начисто. Там теперь сплошная жидкая грязь.
Так… Полутемный паркинг. Вокруг ни души… Ну бледновата дама, ну работать предпочитает в ночную смену, но чтобы до такой степени?
Выясняется: они с мужем по дешевке купили хорошее место на кладбище — видно, кто—то раздумал умирать в Австралии. Поставили там склеп, все обустроили. И поскольку пользоваться могилой по назначению они не собирались еще лет сорок, организовали там винный погреб. Потому что температура и влажность там самые что ни есть правильные. А потом прошел ливень…
О встречных перевозках
Знакомая работает в компании, занимающейся грузовыми перевозками. Звонит. Издает вялое шипение. У них пропал эшелон с зерном. Восемь вагонов. Просто упал с карты. На перегоне Воллонгонг—Сидней—центральный. (Воллонгонг вообще—то это город—спутник Сиднея. Расстояние — 80 километров.) Пропал подчистую. Найти не могут. Объявили розыск по штату. Нету. Объявили по стране. Откликаются из Кэтрин — это Северная Территория — мол, стоят тут у нас два желтых вагона непонятного происхождения. Эти встрепенулись — а пошлите нам фотографии и номера… Смотрят номера. Эти два вагона три недели назад пропали по дороге из Мельбурна в Аделаиду. Как они оказались в Кэтрин — уму непостижимо — у Северной Территории и штата Виктория ширина железнодорожной колеи разная.
А зерна так и нет. Ладно, говорит она, найдем, когда будем искать что—то другое…
Будни двух работ
Ловлю в коридоре начальство и сообщаю, что «Сталинград» сдам не раньше следующей пятницы. «И на том спасибо, фельдмаршал». — меланхолически говорит начальство и уходит.
Проверяю студработы. Довольно грамотный заочник из Новой Англии пишет, что значения греческих слов менялись и, например, того же Пизистрата не сравнить с «классическим диктатором 19 века Саддамом Хуссейном». Ну я и интересуюсь у завкафедрой, что положено делать в этой ситуации, когда ошибка явная, но не по нашей линии. Она смотрит… «Саддам Хуссейн, 19 век… Откуда мальчик?» «Не знаю. Откуда—то из—под Армидейла». «Да, — качает она головой, — хочу в Армидейл. После чего собирает меня с пола. А потом мне пришлось ей минут 10 объяснять, в чем тут дело.
Старая история, недавно получившая продолжение.
Началось с того, что стоит посреди города Сиднея баптистская церковь. А буквально дверь в дверь с нею — публичный дом (они у нас легализованы). И приехал в Сидней из Америки новый пастор. И через какое—то время обнаружил это обстоятельство. Естественно, он повлекся в мэрию с требованием убрать безобразие. В мэрии на него посмотрели с крайним удивлением — у них все правильно: и лицензия есть, и рапорт от санинспектора, и пожарная безопасность у них в порядке — в отличие, кстати, от вас, и соседи не жалуются, и девочки все охвачены профсоюзом — какие претензии? Пастор проклял то место, на котором стоит мэрия, и убыл.
В воскресенье он произнес проповедь о крайнем неподобстве такого положения и призвал паству начать кампанию. Паства страшно удивилась и сказала «Если вы хотите бороться с тем, что проституция легализована, это нужно сначала подумать, как бы больше не навредить. Если вы хотите заняться непосредственно этими несчастными, чтобы убедить их в негодности их ремесла — мы вас всячески поддержим. А если вы просто хотите, чтобы этот бордель убрали с глаз долой, чтоб он вам глаза не колол — то ищите себе других прихожан». Пастор проклял место, на котором стояла паства, и уехал. А новый пастор был местный.
Так вот, пару месяцев назад они слились с какой—то другой общиной и открыли воскресную школу. И вопрос о соседстве опять оказался на повестке дня — дети все—таки. В общем, кончилось тем, что публичный дом подыскал себе новое помещение за несколько кварталов оттуда, а община помогла ему переехать.
Баллада о дорожных знаках
Австралия прелестная страна. На границе между штатом Южная Австралия и Северной Территорией висит объявление «We have no speed limits but lots of wildlife». А напротив располагается огромный плакат уж и вовсе дадаистского содержания «Клинохвостые орлы взлетают медленно».
Моих родителей, путешествовавших вокруг Австралии на машине (нет таких пустынь и болот, где не пройдет «тойота—кэмри»), это сочетание несколько удивило. Ну взлетают и взлетают. Ладно, едут. И через пару километров видят, что посреди дороги лежит очередная жертва отсутствия ограничений скорости — большой серый кенгуру. А на нем — приемочная комиссия — три вороны, два коршуна и посредине, как председатель, внушительных размеров клинохвостый орел. Вороны вспорхнули тут же. Коршуны подождали первого гудка, и тоже взлетели. Орел распахнул бесконечные свои крылья и начал ими размахивать. Он машет, ойтец едет, орел машет — эффекта никакого, ойтец вжимает тормоз в пол, но тут орел очень тяжело и неуклюже снимается—таки с туши и взлетает, прошуршав перьями по ветровому стеклу. Размах крыльев — три метра.
В общем, авторы плаката были правы. Медленно они взлетают. С достоинством.
История про лифт. Неавстралийская. Приятельница устраивалась на работу в Колумбийский университет. Ее там гоняли от конторы к конторе и в результате она зашла не в тот лифт и поехала на совершенно ненужный ей 13 этаж. И лифт естественно застрял. Дама оглядывается. Кроме нее (светлая блондинка на 1.52 м.) в лифте шесть штук баскетбольного роста негров. Динамик хрипит что—то успокаивающее.
— Во дурдом—то. — говорит будущая преподавательница на своем родном языке.
И один из негров, сложившись едва не наполовину, вежливо кивнул
— Ах, как я вас понимаю.
«Если вы утопнете и ко дну прилипнете, полежите год—другой, а потом привыкнете». Я, вот, тоже привыкши и почти уже не реагирую на инсектициды «Death in the family», снотворные «Семь утра», похоронные конторы «Your funeral» и рестораны с каннибалльским названием «Tasty Gourmet». И каждый день спокойно, без истерики, прохожу мимо грустного капитана Кука у входа в пицце—хат. Хотя здесь по идее меня должен был бы потревожить хотя бы явный анахронизм — американцы вместе со своим фаст—фудом (картинка — гепард гонится за антилопой Томпсона, рекламная надпись — «быстрая и очень юркая пища») добрались сюда существенно позже. И без содрогания слушаю разговоры наших знакомых о том, что страусовые фермы уже не приносят тех дивидентов, что раньше, и что теперь надо вкладывать деньги в верблюдоводство. Во всяком случае страусы и верблюды идут сейчас два к шести… По—моему, эти два класса существ одинаково неприятны в общении, только страусы много вкуснее.