— Ты отвратительно пахнешь, — сказала я ему.
— Хорошо, — сказал он просто. — Я каждый день принимаю ванну, но если её наполняешь кровью летучих мышей, запах обязательно остаётся на твоём теле.
Я застыла. О, Боже. Я не знала, шутит ли он.
— А теперь, — продолжил он, засунув руку под капюшон, — когда мы заключили соглашение, то есть сделку, нам надо возвращаться ко мне домой на Сумеречную окраину.
— Это то место, где ты купаешься в крови летучих мышей?
— Что? — спросил он. А потом продолжил после паузы. — Да. И ты тоже будешь.
Он достал железный ошейник с длинной цепью откуда-то из своего плаща. Интересно, где он хранил все эти вещи? У него там как будто была сумка Мерри Поппинс.
— И как я уже говорил, чтобы убедиться, что ты выполнишь свою часть сделки и не попытаешься вытворить что-нибудь глупое, например, сбежать прямо в Обливион, мне придётся держать тебя на привязи. В буквальном смысле. Это поводок моей собаки, Рауты. И прежде чем ты припишешь эту идею себе... я помню, что ты предложила мне "обращаться с тобой, как с собакой" в качестве одного из бонусов обладания тобой... я планировал сделать это ещё раньше.
Я не сдвинулась с места, когда он надел мне на шею холодный железный ошейник. После этого он застегнул его, и тот громко щёлкнул, словно замок на двери тюремной камеры.
— Ну, вот, — гордо произнёс он, и я почувствовала, каким пристальным был его взгляд, когда он оглядел меня, хотя я и не могла видеть его глаз.
— Должен сказать, тебе очень идет. Ты похожа на дикую фею, которую наконец-то поймали и приручили.
"Меня никто никогда не приручит", — мелькнула мысль у меня в голове, но вместо этого я сказала:
— У вас тут есть феи?
— Не совсем, — сказал он. — Здесь нет никаких фей Динь-Динь.
— Динь-Динь? — повторила я. — Ты привёл в пример не фей и не эльфов из мифов и легенд народов мира, которые, скорее всего, реальны, а фею Динь-Динь? Из "Питера Пена"? Диснеевского мультика?
Атмосфера вокруг нас изменилась. Воздух сделался холодным... мёртвым. Словно в нём не осталось жизни, и я начала думать, что больше не могу дышать и...
— Я читал только книгу, — сказал он резко. — А теперь пошли, чтобы я мог вычеркнуть ещё что-нибудь из твоего списка.
Он начал идти и дернул за цепь. Я упала на землю и разодрала колени о камень, порвав джинсы.
— Чёрт, — буркнула я, проглотив боль, но он только продолжил тянуть за поводок, пока я не оказалась на четвереньках, а мои ладони не начали зарываться в землю.
— Обращайся со мной, как с собакой, — сказал Мор, передразнивая меня. — Унижай меня. Ты уже чувствуешь себя униженной, фея? А я ведь только начал.
— Пошёл ты! — зарычала я, и прежде, чем он успел снова потянуть за цепь, я начала сопротивляться.
Я оттолкнулась руками, сделала сальто и приземлилась на ноги рядом с ним. Цепь звякнула и повисла между нами.
Лицо Мора, находящееся в тени, наклонилось ко мне.
— Смотри, как ты умеешь летать, птичка, — в его голосе прозвучали ноты уважения. — А ты полна сюрпризов.
— Довольно легко удивляться, если ничего не знаешь о человеке.
— Ты думаешь, я тебя не знаю, Ханна Хейккинен?
Он снова зашагал, и я быстро последовала за ним, пока он не начал тащить меня.
— Вообще, я знаю только то, что написано в Книге душ. Твой отец ничего мне не рассказал. Вообще-то он хотел защитить тебя... и посмотри, куда ты забралась и что натворила. Его чертово сердце разобьётся, когда он узнает, чем ты пожертвовала, и на что выменяла его жизнь. Ты, и правда, думаешь, что он теперь сможет нормально жить, даже если излечится от рака? После того, как он узнает, что его дорогая дочь стала моей пленницей до конца своих дней?
Я моргнула и попыталась осмыслить всё сказанное им. Навечно? Когда это я согласилась на это? Но ведь это уже не имело большого значения.
— Он излечится от рака? — с недоверием спросила я, и у меня в груди засияла надежда.
Мор медленно кивнул.
— Он пришёл сюда, чтобы попросить у меня выздоровления. Он даже не хотел вечной жизни, только стать здоровым. Я уже сказал тебе, что больше не заключаю сделок, каждая из них имеет свои последствия, но я решил сделать исключение.
— Почему ты сделал исключение, если он твой пленник?
— Твой отец не знает, что его можно излечить, — сказал он. — Вообще-то, я даже не думал об этом вплоть до последних пары секунд. Кажется, я начинаю жалеть этого старого волшебника, ведь ему придётся узнать, что я буду пытать тебя до скончания дней. Он узнает, что его жизнь не стоила того. Он скажет тебе, что он стар, и что он уже пожил, что он всё равно умрёт. Он сделает всё, чтобы не дать тебе заключить эту сделку, но всё уже случилось. Ты можешь звать меня Мором. Я же буду называть тебя своей.
Я замолчала и, переступая через бревно, пожелала, чтобы грибы, растущие на нём, спасли меня от этой ужасной действительности, которую я сама себе создала. Конечно же, сердце моего отца будет разбито, когда он узнает, что я застряла здесь. И в каком-то смысле это ударит и по мне тоже и разобьёт меня на миллион кусочков, которые Мор с радостью съест на завтрак. Меня уничтожала мысль о том, что мой отец будет жить, будет оплакивать меня и чувствовать вину за то, что я заняла его место.
Но какой у меня был выбор? Мор не отпустил бы нас обоих.
Или отпустил?
— Почему бы тебе не отпустить меня вместе с моим отцом, — сказала я ему, стараясь скрыть надежду в своём голосе.
Мор как будто даже задумался над моими словами.
— Нет, — сказал он через мгновение. — Я не стану этого делать, — он вздохнул. — По правде говоря, моя работа не такая простая, а жизнь здесь почти не меняется. Вот, что бывает, когда ты Бог, а тем более такой важный. Мы мало что можем менять. И миллиарды лет происходит... одно и то же. У меня есть хобби, сражения и игры, у меня есть животные, слуги, советники. У меня есть дочь и сын. У меня есть наместники. У меня есть наложницы. И у меня есть мои верноподданные в Городе смерти. Но у меня нет ничего яркого, смертного и нового. То есть не было, пока не появился твой отец. И хотя он не тот, с кем бы я стал общаться в первую очередь, он внёс свои изменения. Так будет и с тобой. Так что я не могу тебя отпустить. Один из вас должен остаться. Ты всё ещё желаешь занять его место?
— Да, — сказала я на автомате. Моё сердце, чёрт возьми, разбивалось. — Мой отец хороший человек. По-настоящему хороший человек. И я безмерно его люблю. Он не заслуживает того, чтобы находиться в заточении в твоём замке ради твоего развлечения, ради того, чтобы избавлять от скуки какого-то там Бога.