— А лицо, вы видели его лицо? — спросил я.
— Ни разу. Он всегда держал ставни закрытыми, а когда выходил на улицу, то опускал капюшон.
— И часто он выходил из гостиницы?
— Нечасто. Понимаете ли, из своего окна я не могу разглядеть некоторые улицы квартала Грехов. Не тот угол обзора. Часто случается, что стена или крыша мешают мне проследить за тем или иным человеком от начала его пути до конца. Я не могу вам его описать, но могу сказать, куда ходил этот странный субъект. Всегда в одно и то же место. В лавку травника. Вы понимаете, к чему я клоню?
Я все отлично понимал. За травниками из квартала Грехов закрепилась отменная репутация. К ним стекались клиенты из самых разных стран, чтобы купить приворотное зелье или любовный напиток.
Однако я по-прежнему не понимал, что руководило поступками Опалового. Судя по всему, он никогда не был влюблен в герцогиню. Демон не только спал с женщинами, которые одаривали его редкими книгами, но также скупал любовные напитки. Зачем? Неужели я трачу силы на то, чтобы поймать развратного демона, который решил сбежать от Бездны, дабы удовлетворить свою похоть?
Если только… если только не допустить обратное: этот демон удовлетворяет свою похоть, чтобы сбежать от Бездны. Я скрестил руки на груди, чтобы мой собеседник не заметил, как они дрожат. Мне случалось вызывать демонов, у которых была одна навязчивая идея: попасть в мир людей лишь для того, чтобы потешить свое либидо. Но в данный момент речь шла не об обычной похоти, а о любви, о чувстве, способном нарушить глубинную связь, порвать невидимую нить, которая связывает демонов с их королевством, заставляет возвращаться в Бездну, когда истекает срок сговора.
Нежданно-негаданно отдельные фрагменты мозаики сложились в законченную картину. Я снова слышал герцогиню, которая сказала, что этот Опаловый человечнее других демонов, вспоминал Анделмио, упомянувшего, что мы столкнулись с существом, родившимся из лунной тени, а значит, имеющим склонность к романтизму. Луна, любовь, Бездна. Совершенно ошарашенный, я не сомневался, что наконец-то прикоснулся к разгадке. Я полностью погрузился в свои мысли и потому не услышал голоса встревоженного Толстяка, лежащего передо мной.
— Маспалио? Маспалио, с вами все в порядке? Вы вдруг так побледнели.
— Я подумал… подумал об одной детали…
Если мои подозрения подтвердятся, то я столкнулся с демоном, который, ни больше ни меньше, нашел возможность ускользнуть от своих хозяев. Мне стало жарко, кровь стучала в висках, придворные встревоженно загомонили.
Я пожал руку Толстяка и распрощался с ним. Когда я вышел из комнаты, ко мне обратился медикус, подбадриваемый распаленными придворными:
— Ну что, закончили? Ваши уловки не способны никого обмануть! Видите, что вы наделали? — патетически воскликнул врач. — Адифуаза вам, значит, мало!
Лицо моего друга странно исказилось, как будто бы он боролся с навалившимся сном. Я резко оттолкнул медикуса и склонился к кровати Горнема.
— Ты в порядке? Что случилось?
Губы Горнема задрожали, а его веки закрылись. Я развернулся на носках и схватил врача за длинный свисающий конец колпака:
— Что с ним стряслось? Отвечай!
— Он засыпает, и все благодаря мне! — Лицо медикуса осветилось злобной радостью. — Я должен защитить его. Он доверяет вам, не видит вашего истинного лица. Вы манипулировали им, и вы за это заплатите!
Придворные, сгрудившиеся за спиной медикуса, качнулись вперед. Не стоило доказывать свою невиновность. Это ни к чему не приведет, они мне не поверят. Я бросился к ближайшей двери и тем самым дал сигнал к началу охоты: свора зарычала в едином порыве и кинулась за мной.
Я захлопнул дверь и опустил задвижку. Дерево дрогнуло под неистовым натиском придворных. Комната, в которой я укрылся, оказалась обычным чуланом, где хранят глиняные горшки с пряностями и бочки с вином. Я поискал глазами второй выход, но увидел лишь узкое окно, разноцветное стекло которого потускнело от обилия птичьего помета. Я открыл ставни и выглянул наружу. Преследователи предусмотрительно предупредили антикваров, и те уже карабкались по стенам в моем направлении. Это место становилось опасным для здоровья. Я перевалился через подоконник в надежде добраться до маленького балкона, расположенного в десяти локтях ниже меня. Ноги болтались в пустоте, опоры я не нащупал и начал спускаться на руках. Запах экскрементов вызывал тошноту. Вонзая пальцы в мягкую вонючую массу, я спустился приблизительно на два локтя и тут услышал, как дверь чулана не выдержала напора и с треском распахнулась. Я спустился еще на локоть — руки горели огнем. Словно паук, я цеплялся за каждый выступ. Помет начал крошиться под пальцами, угрожая в любую секунду рухнуть вниз. Какой-то придворный свесился в открытое окно и, заметив акробатов-антикваров, решил прекратить погоню. Ловушка захлопнулась.