Однажды осенним утром, когда Октанс разгуливал по дворцу, он понял, что его обучение закончилось. В тот день, как и в другие дни, он бродил по коридорам, не задумываясь о том, куда идет. Он читал следы, вглядывался в расположение цветных пятен на стенах. В конце концов сын живописца очутился в пустынных залах, в которых провел последние дни его отец. Октанс уже очень давно не приходил сюда, и сейчас юношу охватила небывалая грусть.
Правда обрушилась на Октанса, словно ушат холодной воды. Он остановился в некотором отдалении от полотна, чтобы лучше рассмотреть картину отца. Рама светлого дерева — четыре локтя на три — потемнела от времени. Творение мастера нисколько не походило на обычный пейзаж: разгул цветовых пятен, брошенных наугад. Во всяком случае до этого мгновения Октанс считал именно так. Но вот сейчас его глаза видели совершенно иное. Молодой человек моргнул, наклонил голову и почувствовал, как его сердце забилось с бешеной силой. В этом красочном месиве скрывалась железная логика, едва заметная, но безусловная целостность.
Отец знал. У его отца был такой же дар, как и у самого Октанса.
И так было всегда. Мастер пытался продемонстрировать сыну иную реальность. Октанс задержал взгляд на синей лазури — цвет старой баронессы де Фаньелли. Он узнал ее поступить, а затем и поступь других придворных. Пот заливал лоб, ноги стали ватными, юноша соскользнул на пол. Октанс понял, что его родитель не был ни безумцем, ни немощным стариком. Что он намеренно возвел между ними стену молчания, дабы тайно взлелеять дар сына. Ложь, необходимая для формирования его разума: мастер вынудил мальчика провести долгие годы в одиночестве, и все ради того, чтобы в один прекрасный день тот понял скрытый смысл его творения. Все картины живописца были лишь страницами в огромном учебнике, в котором он воспроизводил каждое движение каждого обитателя дворца.
Октанс поднялся и бросился бежать со всех ног. Чтобы унять боль в сердце, чтобы забыть о разочаровании. С трудом переведя дух, он рухнул в какой-то пустынной комнате, съежился в углу и, рыдая, уснул.
На рассвете Октанс в последний раз миновал порог дворца, но предварительно он предал огню все холсты отца. Он оставлял за собой старую жизнь, чтобы обрести новую на улицах большого города. Он шел весь день, ужасаясь страшному грохоту и монотонности окружающих его цветов. Когда наступила ночь, юноша радостно улыбнулся, глядя на обилие цветов: в тот день отмечали какой-то праздник. Толпа оставляла на стенах домов широкие красочные мазки, несравнимые с жалкими пятнами, украшавшими дворец. Октанс позволил себе раствориться в потоке праздных прохожих, ожидающих фейерверка.
Он навсегда запомнил тот удивительный миг — первые ракеты взвились в темное небо. Октанс задержал дыхание, а ракеты взрывались и взрывались, сотни сияющих звезд рассыпались по небосклону. Юноша запрокинул голову и пережил такие потрясающие эмоции, что горечь, еще живущая в его сердце, растворилась, исчезла без следа. Октанс упал на колени, на его лице застыл восторг. Пиротехническое неистовство потрясло молодого человека. Дрожащим голосом он спросил у ближайшего соседа, что за чудо способно подарить подобное зрелище.
— Фейерверк? — удивился зевака. — Так это творения мастера Сольно! Он там, в центре…
Октанс тут же принялся прокладывать себе дорогу в толпе, чтобы добраться до центра площади. Фейерверщик оказался горбатым мужчиной, чье лицо почернело от пороха. Октанс попытался заговорить с ним, но его голос не смог соперничать с грохотом взрывов. Тогда сын живописца дождался окончания волшебного спектакля, со смесью страха и восторга наблюдая за двумя медными трубами, закрепленными на культях мастера.
— Это опасная профессия, молодой человек, — вздохнул фейерверщик, когда вновь наступила тишина.
Он догадался, что заставило этого паренька остаться рядом с ним. Мастер прочел в глазах юноши то же сумасшедшее желание прикоснуться к чуду, что жило в нем в начале его карьеры. Искреннее, ни с чем не сравнимое желание управлять ракетами, трогать их, ощущать пальцами их поверхность. Любить их.
— Вы научите меня вашему ремеслу, — прошептал Октанс. — Научите, не правда ли?
— Думаю, что научу, парень. Добро пожаловать в нашу профессию.
Сольно пригласил будущего ученика в свою мастерскую, располагавшуюся на самой окраине города. Октанс провел в ней следующие пять лет. Он учился ремеслу с бесконечным терпением. Он чуть было не потерял палец, когда вознамерился поджечь фитиль самостоятельно. Но в итоге наступило время, когда Октанс мог уже в одиночку изготавливать фейерверки и управлять ими без помощи учителя. Тогда одряхлевший мастер решил уйти на покой и поселиться далеко на Севере, у брата, который владел небольшой фермой. Он оставил ученику свою мастерскую и свои связи. Октанс о подобном и не мечтал.