— Зайдем, — пригласил меня бывший убийца, первым проскальзывая в фургон.
Я не горел желанием оставаться на улице, и поэтому поспешил закрыть за собой дверь. Арбассен зажег свечу, и ее дрожащее пламя осветило тесную, бедно обставленную комнатенку. Я с трудом скрыл изумление.
— Комфорт плохо сочетается с моей профессией, — сообщил цензор, словно прочитав мои мысли. — Я вынужден постоянно переезжать. В этом смысле фургон весьма практичен.
Мы опустились на грубо сколоченную скамью, стоящую у шаткого стола. Арбассен несколько долгих мгновений смотрел на меня, а затем нарушил затянувшееся молчание:
— Тебе не стоит бояться. Цензор Затмения повинуется лишь собственной совести. Поэтому я не стану никому сообщать, что ты занимаешься с магом. Хотя это странно.
— У меня не было выбора. Лерсшвен не хотел, чтобы я посещал академию.
— Лерсшвен! — воскликнул мой собеседник. — Получается, именно он твой учитель?
— Полагаешь, не стоит ему доверять?
— Х-м-м… Об этом фэйри ходят самые разные сплетни. В Криптограмме частенько звучит его имя. Мой тебе совет: держись от него подальше.
— Говоря по правде, он поручил меня заботам своего друга, Сарна. Но мага отозвала его академия.
— Знаю. — Арбассен достал графин с красным игристым вином.
Затем он выставил на стол два оловянных кубка и щедро плеснул в них вина.
— Давай выпьем! За твоего отца и за нашу встречу!
Мы чокнулись, и звон кубков ознаменовал наше воссоединение. Мало-помалу я захмелел, опьяненный не столько вином, сколько радостью общения со старым товарищем. Сначала я говорил намеками, а затем доверился ему без оглядки. Арбассен слушал меня, не перебивая, а я как наяву видел последние мгновения Школы Ловцов Света: смерть Дьюрна, пожар, охвативший павильоны…
Графин опустел, я рассеянно поставил кубок. Я рассказал Арбассену всю правду, и теперь цензор внимательно смотрел на меня.
— Поразительная история, — выдохнул он. — Теперь никакие недомолвки не омрачат нашу дружбу.
Его лицо выдавало сильнейшее волнение. Он вскочил со скамьи и принялся мерить шагами комнату.
— Так, значит, Лерсшвен добрался до Серых тетрадей, — шептал Арбассен, глядя куда-то вдаль. — Неудивительно, что за ним так пристально следят.
— Кто следит за ним? Цензоры? — удивился я.
— Да. Он стал причиной раскола в Ордене Затмения. Фэйри обвиняют в том, что он вознамерился ввести магов в окружение баронов. А это противоречит уставу. Полуночники уже потребовали собрать Ассамблею, чтобы Лерсшвен отчитался перед магами о своих подвигах. Пока еще ничего не решено, но все встревожены. Какие слухи только не ходят!
— И что ты собираешься делать?
— Ничего. Я служу Затмению, и мои показания, как, впрочем, и твои, не имеют никакой силы. Лишь маги Полудня или Полуночи имеют право расследовать деяния Лерсшвена. Плюс к этому, если я хоть кому-нибудь расскажу о том, что услышал, ты рискуешь оказаться в лапах цензоров Полуночи. Ты не выживешь в их застенках…
Арбассен остановился прямо передо мной и спросил:
— А ты, что ты намерен делать?
— Ясно, как день: налаживать связь с Танцором…
— Этого мало. Ты должен вращаться в магических кругах, узнавать новое, испытать влияние других магов. В одиночку ты ничего не добьешься. Слушай, сегодня ночью я должен выполнить одно важное задание. Пойдем со мной. Если ты хочешь вновь открыть для себя Лоргол, то подобного случая тебе больше не представится. Сегодня или никогда!
— Почему ты помогаешь мне? — удивился я.
— Я задолжал твоему отцу. Только благодаря ему я стал тем, кто я есть. За мной должок, и теперь я научу тебя всему, что умею.
Арбассен воодушевился. Его глаза сияли, словно отец был рядом. Интуитивно я осознавал, какие причины толкают его на подобные поступки, почему он хочет взять меня с собой. Он жаждал реванша, реванша за роспуск нашего маленького отряда, за мое поступление в Школу Наставничества. Я улыбнулся при мысли, что он хочет послужить неким воспоминаниям, а не мне лично.
И я принял его предложение и пошатывающейся походкой вышел на заснеженные улицы Лоргола. Крыши города уже окрасились первыми робкими лучами рассвета. По дороге Арбассен в общих чертах описал свою миссию: он должен избавиться от ученика, который осмелился продавать нечистоплотным торговцам бесценные камни.
— Камни? — переспросил я.
— Как? Сарн тебе ничего не рассказывал?