Кольбер был невысок и жилист, типичный представитель южной Франции. Он был высочайшего мнения о себе, и его совершенно не смущало, что он был на голову ниже Джулии и вынужден был смотреть на нее снизу вверх.
– О самоубийстве не может быть и речи, – сказал Кольбер, открывая железную дверь в морг. – На руках вашего отца не обнаружено следов пороха. То есть самоубийство сымитировали.
Он остановился и внимательно посмотрел на девушку своими темно-карими глазами:
– У вас есть какие-нибудь подозрения, мадемуазель Стаффорд? Я имею в виду… Ваш отец никогда не делал вам каких-нибудь намеков? Вы же переписывались с ним. Или перезванивались. Нам только известно, что он прилетел из Тегерана в Париж. Здесь он арендовал машину, и на Рю де Бретань его настигла смерть. Над чем работал ваш отец, мадемуазель?
– Отец был археологом, – ответила подавленная Джулия. – Он прошел по маршруту Александра Македонского. Он мне рассказывал, что…
В последний момент девушка опомнилась. Не нужно было ей говорить о проектах отца, ведь люди, одержимые жаждой золота не останавливались ни перед чем, даже убийством.
– Что вы хотели сказать? – тут же переспросил ее комиссар.
– Так, ничего, – уклончиво ответила она. – Это подробности из жизни археологов. Они не возвратят моего отца к жизни.
– Но они могут помочь нам в расследовании, – настаивал он.
– Нет-нет, детали жизни археолога вам ни к чему, – Джулия покачала головой. – Месье Кольбер, давайте побыстрее закончим то, зачем пришли.
Ее голос слегка дрожал. Она проплакала все последние дни, но затем дала себе зарок держать себя в руках, поняв, что слезами отца не оживишь.
Кольбер был явно не доволен нежеланием Джулии говорить, но заставить ее он тоже не мог. Он провел ее в холодильный отсек.
– Номер двадцать семь, – сказал он вполголоса, глянув в блокнот.
Комиссар пошел вдоль стены с ячейками, открыл дверцу и вытянул носилки.
– Вы готовы? – спросил он сочувственно и, когда Джулия кивнула головой, откинул простыню, закрывающую лицо покойного.
Сердце Джулии сжалось, когда она увидела восковое лицо отца. Он выглядел спящим. Только лишь маленькое отверстие в виске нарушало это впечатление.
– Да, это мой отец, – выдавила из себя девушка и быстро отвернулась.
Кольбер задвинул носилки назад и закрыл дверцу.
– Вы можете распорядиться насчет транспортировки тела в Англию, – сказал он Джулии по пути наверх. – Вы ведь хотите похоронить его на родине, не так ли?
– Конечно, – ответила она.
– Сейчас мы выдадим вещи вашего отца, которые были найдены в его карманах и в машине, – сказал комиссар и указал на какую-то дверь. – В багажнике, под ковриком мы нашли тонкую кожаную папку с его личными записями и квитанцией на багаж. Ваш отец послал свои чемоданы домой заранее. Если вы обнаружите там что-нибудь, что может помочь в расследовании убийства, прошу вас связаться с нами.
– Разумеется, – ответила Джулия. – Я тоже заинтересована в том, чтобы убийцу моего отца нашли.
Она действительно так думала, но, честно говоря, не питала особых надежд на то, что преступление будет когда-нибудь раскрыто. Ее отец много путешествовал и общался с множеством людей. Кто знает, кому он доверился? Если речь идет о ценных археологических находках, то некоторые люди не остановятся ни перед чем, чтобы их заполучить. Отец часто говорил с ней об этом. Не исключено, что его опасения оправдались.
Комиссар Кольбер вручил Джулии дорожную сумку отца, коричневый конверт и тонкую кожаную папку:
– Где мы можем найти вас, если у нас возникнут дополнительные вопросы, мадемуазель Стаффорд?
Джулия назвала ему адрес своего парижского отеля и Вирджиния-холла. Она облегченно вздохнула, когда, наконец, покинула полицейское управление.
Она взяла такси и поехала в отель. Со странным чувством она провела рукой по черной кожаной папке, лежавшей у нее на коленях. О чем она узнает из записок отца? И почему он отправил чемоданы сразу в Вирджиния-холл, а не оставил их при себе? Со вздохом она откинулась на спинку сидения. Тысячи вопросов крутились в ее голове, и Джулия надеялась, что найдет ответы хотя бы на некоторые из них.
Покончив с формальностями, Джулия очень захотела домой. Но ее самолет отлетал лишь утром следующего дня. И хотя ее номер был уютным и комфортабельным, ей было не по себе от мысли, что придется провести вечер в одиночестве. Все, что она пережила в полиции и морге, не прошло даром.
Она вышла из номера и с печальной улыбкой подумала о том, что при других обстоятельствах была бы в восторге от возможности на пару дней оказаться в Париже. Элегантные рестораны и маленькие уютные бистро, Эйфелева башня и чудесные бутики на Елисейских полях… Правда, все это напоминало ей об отце. Это он показал ей Париж в первый раз. Теперь же прогулка по улицам пробудит в ней слишком много воспоминаний.