– Он выглядит так, потому что уже прожил жизнь, и его душа имеет на себе отпечаток его внешности в каждый ее момент. Ты видишь далеко не всё, просто человек не может увидеть их все, это слишком для нашего разума. Попробуй сосредоточиться на каком-то одном из его обликов и, скорее всего, скоро перестанешь видеть все остальные. Я так делаю, и работает. – И он чуть заметно улыбнулся, не то пытаясь подбодрить Квентина, не то просто радуясь их общению.
Квентин последовал совету некроманта и уставился на духа, стараясь сосредоточиться только на том образе, который увидел первым. После примерно минуты напряженного сосредоточения призрак и правда укрепился в одном-единственном облике, больше не расплывался и не менялся. Теперь это был просто светловолосый юноша, одетый в старомодный костюм для верховой езды и улыбавшийся двум мальчикам мягкой улыбкой, свойственной скорее почтенному старцу.
– Рад познакомиться, мой юный потомок.
Чуть больше чем через полчаса два мальчика, весело смеясь, вбежали в замок. Увидев их, порядком перемазанных и помятых, а главное, опоздавших, Маргарита собралась было высказать им, как аморально и безответственно они поступили, но Кристоф с Иммануилом опередили ее, начав наперебой восхищаться тем, что мальчики нашли общий язык. Иммануил заявил, что это чудо, ведь у его сына отродясь не было друзей среди живых, а Кристоф похвалил своего наследника за успех в качестве хозяина. Оба мужчины были в самом приподнятом расположении духа, которое только улучшилось благодаря нескольким бокалам хорошего красного. Женщины вели себя тише, Хельга – от природного спокойствия, Маргарита – из чувства приличия. Вечер обещал быть интересным.
Баригор, Лориц, 16 мая 3607 года
День выдался ярким и солнечным. Природа все более расцветала в тепле приближающегося лета. Вокруг разноцветных примул, высаженных в ажурных вазонах по периметру большого двора, порхали яркие бабочки. Отовсюду доносилось жужжание насекомых и чириканье птиц. Ветер приносил в сердце дворцового комплекса ароматы цветов и свежей листвы. Природе не было дела до траура, будто тяжелым одеялом накрывшего город.
Над главным корпусом дворца висели, лишь слегка колыхаясь от легкого весеннего ветерка, черные флаги. Лорды и леди, одетые в траурные черные одежды, собрались в большом дворе, чтобы проститься со своим сюзереном. А за пределами дворца простые люди вышли на улицы, чтобы принять участие в церемонии. В столице отменили все развлекательные мероприятия и закрыли трактиры и кабаки. Этот день должен был стать днем скорби для всех. Днем, когда король Фридрих, правивший Баригором сорок три сытых и относительно спокойных года, воссоединился с Алором.
В центре большого двора возвели огромный погребальный костер. Помимо обычных бревен и дров, принесенных из дворцового склада, костер сложили из небольших брусков сандалового дерева – роскошь, которую мог позволить себе только монарх. У каждого из углов костра стоял высокий, почти с человеческий рост, подсвечник, держащий огромную белую витую свечу, украшенную символами Алора.
Тело Фридриха уже водрузили на темно-синее, цвета династии Паулиц, бархатное покрывало, закрывавшее верхнюю часть костра. Покрывало было пропитано специальным составом, который облегчал горение, и его едкий запах распространялся по двору, перебивая весенние ароматы и запах сандала.
Король был одет в свои лучшие одежды, также темно-синего цвета, но даже издалека нельзя было не заметить, как сильно велики ему они стали. Болезнь иссушила шестидесятипятилетнего монарха, оставив от когда-то высокого и статного мужчины лишь тощий призрак.
Солнце уже клонилось к закату. По заветам Церкви, мертвых сжигали в алых лучах солнца. «Когда Солнце горит, умирая в лучах заката, тело нашего брата пламенем объято, его душу отдаст в объятия Алора» – так гласит Песнь Алора.
Большой двор был заполнен людьми. Все пространство на безопасном расстоянии от костра занимали придворные, многие из которых прибыли в столицу именно ради этого момента. В воздухе стоял гул голосов: все перешептывались, обсуждая последние новости или рассуждая о том, чего ожидать дальше. Между дворянами сновали слуги с подносами с палоси – особыми яблочными пирожками с красным перцем, которые подавали только на похоронах. Считалось, что каждый, кто увидит погребальный костер, должен съесть палоси, чтобы разжечь огонь внутри своей души и помочь умершему скорее воссоединиться с Алором. Надкусывая палоси, люди морщились и краснели, но не смели пойти против традиций.