- Всем петь. Немедленно, - заорал он, делая выпад в сторону одного из рыцарей.
Монахи нестройно и невпопад затянули тринадцатую литургию. Но довольно быстро их пение выровнялось, и по залу потекли тягучие и грустные слова песни. Псевдо братья продолжали драться и при этом умудрялись петь. В какой-то миг они напомнили Илою древних викингов из детских сказок и легенд, что рассказывала ему мама зимними вечерами, когда северные ветры гнали по скудным землям авагов смерть и боль. Не хватало им только одного - блестящих кольчуг и рогатых шлемов. Вместо этого северяне были одеты в просторные сутаны и хламиды, которые к этому моменту, уже превратились в лохмотья и были все в пятнах крови, своей и чужой. За спиной Илой услыхал топот. Он оглянулся и увидел, что к нему через стол бегут два монаха из его команды. Илой повернулся к Рубиду и, воткнув меч в древесину стола у своих ног, начал объяснять помощнику план, который созрел у него в голове. Через минуту Рубид понимающе кивнул и начал претворять задумку своего старшего в жизнь. Идея, возникшая в голове Илоя, заключалась в следующем. Поставить оставшихся братьев спиной к стене, чтобы никто не мог подобраться к ним сзади и пусть они продолжают петь, а он, Рубид и Мо, лучший фехтовальщик в его группе, будут отбиваться от наседающих рыцарей в подштанниках с фронта и флангов, насколько хватит сил. Илой верил словам Морканта, возникшим в его голове. Знал, что это и есть решение возникшей проблемы. Он ещё раз осмотрелся вокруг в поисках Ласкара, но слаанешит как будто в воду канул. Оскалив зубы, Илой подобрал с пола ещё один меч и занял боевую стойку. То же сделали Рубид и Мо. На какое-то мгновение нападающие застыли перед этой троицей, а затем с криками и проклятьями ринулись на северян.
Это был эпический бой. Толпы разъяренных и полуголых баронов и герцогов Бретонии, без всякого строя и порядка, обрушились на трёх варваров, уставших и уже истекающих кровью из многочисленных ран и порезов, полученных в предыдущих схватках. За спиной северян несколько псевдо братьев выводили заунывные, но теребившие души, ноты очередной литургии. Весь этот гомон и ярость, исходившие от обесчещенных рыцарей, смешиваясь со звуками голосов монахов, поднимался ввысь к куполу. Илой бился как никогда в жизни. Холодный рассудок смешивался в его организме с бешенным внутренним натиском истинного кхорнита. Хотя в его руках были и не кованные проклятыми гномами клинки смерти, эти мечи тоже пели. Их лезвия мелькали со скоростью молнии и резко изменяли направления удара, будто порывы сурового зимнего ветра. Рыцари Бретонии падали под ударами Илоя, но продолжали идти вперёд. Когда монахи за спиной затянули вторую песнь, рядом с главным шпионом рухнул Рубид. Не было ни одной секунды помочь другу. Илой вдруг осознал, что про себя называет своего помощника другом. Ещё сильнее сжав, скользкие от крови рукояти мечей, Илой продолжил бой. Когда псевдо братья начали третью литургию погиб Мо, пронзённый сразу тремя мечами. Его место и место Рубида хотели занять поющие шпионы, но Илой остервенело мотнул головой. Теперь он в одиночку сдерживал наседающего врага. Силы начали оставлять его. Кровь Кхорна, кипевшая в жилах, стала остывать и движения рук перестали быть незаметными. Они как будто наливались свинцом, и их неудержимо тянуло вниз. В глазах стало двоиться, и Илой пропустил несколько ощутимых и болезненных ударов. Но и бретонцы, как показалось старшему, стали более медлительны и не столь напористы. Вдруг откуда-то рядом с Илой возник Ласкар. Его змеиные глаза светились радостью, и чем-то ещё, недоступном для ускользающего сознания Илоя.
- Это был славный бой, мой друг. Славный и кровавый, - слаанешит засмеялся и стал смеяться всё громче и громче. Его заразительный смех заполнил всё внутреннее пространство Илоя, и он был последним, что слышал авагец, прежде чем провалиться в чернильную бездну небытия.