Рубид перевёл дыхание и продолжил. Тембр его голоса вдруг стал нарастать, а с ним росла и громкость.
- Да, я имею право сам выбрать себе смерть по древнему обычаю норсков, прародителей наших племён. И ни Баргот, ни ты, не в праве мне отказать в этом. Я всю свою жизнь молился одному богу - Кхорну. И во славу кровавого бога я хочу умереть. Но погибнуть в бою, как истинный кхорнит, а ни как баран на заклании мясника.
Рубид замолчал, хотя его голос ещё долго звенел в ушах варваров. Артар не отрываясь, смотрел на Илоя. Кисть, лежащая на рукояти меча, побелела от напряжения. Вдруг откуда ни возьмись, появился Ласкар, Повелитель Слаанеша. Он что-то зашептал на ухо конунгу и через мгновение напряжённые черты Артара расправились и рука, сжимающая меч, расслабилась. Ласкар отступил за спину генерала и вскоре исчез из поля зрения.
- Умри завтра достойно, недостойный сын своего племени. Твой друг Рубид завтра принесёт мне ключи от города ещё до восхода солнца. Если ты справишься, то все кхорниты из алой тысячи, как я и обещал, останутся в живых. Если нет... - Артар оскалил заострённые зубы. Ты же будешь забыт и предан забвению. О тебе не будут слагать легенд, и петь песни. Матери не будут ставить тебя в пример своим детям, а девушки не будут мечтать об избраннике, похожем на тебя. Тебя нет. И никогда не было. Ты тень. Песчинка. Порыв ветра.
Когда Артар закончил говорить, он тут же развернулся на каблуках и скрылся в шатре.
Илой опустился на одно колено и склонил голову.
«Да, мой господин» - про себя прошептал он и посмотрел на стоящего рядом Баргота. Тот всё ещё держал меч в руке, но после сказанного генералом, не спеша убрал его в ножны за спиной. Он ничего не сказал Илою, лишь жёсткая улыбка прорезала его лицо. Затем он так же скрылся в командном шатре. К Илою подошёл Рубид, и его слегка потряхивало от нервного напряжения. Авагец протянул руку седому и Рубид помог ему встать. К ним подошёл колдун Тзинча.
-Брат, тебе нужно отдохнуть и подлечить раны. Мы с Рубидом отнесём тебя в мой шатёр, - монах положил руку на плечо авагца, и во взгляде Горка было так много несвойственной северянам любви.
* * * * *
Ночь выдалась лунная. Обе сестры - луны ярко сияли с чернильного небосвода, высвечивая всё поле боя перед крепостной стеной как днём. Илой чувствовал себя лучше, в голове не шумело, и пропал звон в ушах, но всё же он ощущал, что силы его на пределе. Дурно пахнувшие мази и колдовские пасы брата - тзинчита сделали своё дело, авагец мог самостоятельно двигаться и даже держать меч. Но всё же Илой был уже не тот. И при этом он был счастлив. Счастлив от того, что вновь идёт в бой, и ведёт за собой самых лучших воинов Артаровского войска. Обратного пути в лагерь северян у него не было, он должен будет умереть на стене. Но перспектива смерти его не пугала, наоборот, она придавала ему силы и разливала блаженное спокойствие по всему его израненному телу.
Когда кхорниты, идущие вперёд привязывали к своим спинам трупы убиенных собратьев, Илой настоял, чтобы ему тоже, как и всем, привязали убитого и, несмотря на яростные протесты Рубида, он стоял на своём. Теперь же преодолев мост, а значил лишь треть пути, авагец истекал потом, хотя ночь была морозной. И всё же он знал, что поступил правильно. Иначе его бы могли обнаружить со стены бдительные часовые, и тогда задание было бы провалено, а сотни кхорнитов из алой тысячи умерли бы в страшных муках. Илой никогда не был гуманистом и тем более моралистом, наоборот, за годы службы в армии Артара, сердце его зачерствело ещё больше и на людскую боль и мучения он смотрел взглядом равнодушного циника. Но сейчас и здесь, была другая ситуация. Эти люди вокруг были его собратьями. Варварами - северянами, пришедшими на плодородные земли Империи с ледяных пустошей края мира. И отдать их как жертвенных баранов на заклание было, по крайней мере, глупо. Эти свирепые и отважные воины могли принести намного больше пользы на полях сражений, чем на жертвенном алтаре тёмных богов.
Илой сделал глубокий вдох и продолжил движение. Как только его группа проползла мост, Морслиб спряталась за ночными тучами, оставив свою младшую сестру в одиночестве. Илой посчитал это хорошим знаком и с удвоенной силой устремился к крепости.
Продвигаясь вперёд по вчерашнему полю битвы, Илой слышал стоны и проклятия раненых и умирающих варваров из алой тысячи, тех, что он вёл вчера на приступ. Им нельзя было помочь, лишь облегчить их страдания, и отправить в долгий путь к Кхорну, что Илой неоднократно и сделал, пробираясь ползком к Мейзонтаалю. Его примеру последовали и другие бойцы из его отряда, потому что имея чёрствые и жестокие сердца они всё же были людьми и видеть, как их побратимы изнывают от боли, было выше их сил.