В ушах вновь появился звон, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. Илою даже пришлось пропустить вперёд Рубида. Благо крепостные ворота маячили размытой тенью совсем рядом. Немного передохнув, Илой вновь двинулся наверх. В его «мёртвом» щите торчало три стрелы, пущенные с крепостной стены - забава стражников, охраняющих крепость. Имперцы стреляли по раненым, впрочем, оказывая им большую услугу, чем они предполагали. Отряд кхорнитов просочился в разбитые ворота, будто вода сквозь пальцы. Свою ношу пришлось оставить, потому что дальше Илой планировал вести отряд в полный рост. Тихо перерезав горла двум беспечным стражникам, поставленным охранять ворота, варвары сгрудились неровной кучей на маленьком мощёном пятачке перед воротами. Илой в тусклом свете лун внимательно их осмотрел. Чёрные плащи из грубой ткани, одетые для маскировки, были сброшены тут же, и красные рубахи до колен, вместо тяжёлых сегментарных доспехов, замаячили вокруг. Из центра города доносились звуки веселья - горожане праздновали маленькую победу, конечно же, ожидая повторного штурма утром. Илой огляделся вокруг, пытаясь разобраться и понять какая лестница, куда ведёт. Мощённая гладкими булыжниками мостовая уводила их за поворот к цитадели. Две лестницы по бокам от ворот вели наверх, на крепостную стену. Футах в двадцати над кхорнитами маячил ещё один стражник. Он смотрел за внешним периметром и совсем не смотрел во внутрь крепости. Илой взмахнул рукой, и диверсионный отряд двумя рукавами потёк вверх по лестницам. Илой шёл замыкающим одной группы и чувствовал себя припаршиво. Рассечённые губы и щёки горели адским огнём, кулак Баргота в латной перчатке повредил левый глаз авагца и поэтому им он видел не чётко, как будто через плёнку. Раны, полученные в дневном бою, тоже ныли и заставляли Илоя всё крепче сжимать зубы. Мимо пролетел охранник и с гулким стуком упал во внутренний дворик цитадели.
«Веселье началось» - произнёс про себя немой кхорнит и задрал голову вверх. На стене уже кипел бой. Илой птицей влетел наверх и окинул пытливым взглядом крепостную стену. Кроваво-красный поток вытекал с лестниц и, бурля, растекался в обе стороны по стене. Но важно было, чтобы никто из стражников раньше времени не сообщил в город о нападении. Краем глаза Илой заметил офицера, бегущего в противоположную от него сторону. Он постоянно оглядывался и явно куда-то спешил. Когда офицер повернулся в третий раз, нож, брошенный авагцем, вошёл ему в правый глаз.
«С этим ясно. Есть ли ещё желающие?» - Илой сосредоточился на осмотре ближайшего куска стены и чуть не пропустил удар с боку. Повреждённый глаз сильно сокращал обзор, да к тому же, здесь на верхотуре, на сильном ветру, он начал слезиться. Больше инстинктивно, кхорнит ушёл назад, и лезвие прямого имперского клинка лишь царапнуло его по бедру. Ударив имперца гардой меча, Илой заставил противника согнуться и закрыть руками разбитое лицо. Тёмный меч Илоя вошёл в мягкое человеческое тело, и по руке во внутрь авагца потекла проклятая энергия, наполняя его израненное и уставшее тело огромной, бешеной силой. Рядом возник Рубид. Его меч тоже был обагрён кровью, а глаза горели почти адским огнём.
- Что дальше, командир?
Илой вытер свой меч о плащ убитого им имперца и спрятал его в ножны. Затем быстро зажестикулировал, торопясь объяснить другу, что надо делать. Это заняло не более полминуты, не смотря на сломанные пальцы, а бой на этом участке крепостной стены уже разгорелся вовсю. Авагец взволновано посмотрел в сторону центра города, но признаков того, что их услышали, не увидел. На площади, выходящей краем на мощеную дорогу от западных ворот, продолжали веселиться горожане.
- Понял, - просто бросил Рубид и, окликнув троих бойцов, заспешил к цитадели, у левого края внешней стены. В его задачу входило как можно быстрее разжечь костёр, чтобы его увидели в лагере. Затем нужно было открыть и те, и другие ворота. Дело же Илоя и оставшихся варваров заключалось в том, чтобы стражники и подоспевшие к ним на помощь солдаты гарнизона города, не смогли помешать Рубиду выполнить поставленную перед ним и его людьми задачу. Пока кхорниты, взобравшиеся на стену, успешно с этим справлялись. Они не рычали и не призывали Кхорна, а молча убивали имперских бойцов одного за другим. Илой понимал, как им трудно себя сдерживать. Он и сам ощущал в себе этот бешеный ритм, сумасшедший порыв истинного сына кровавого бога, когда разум растворяется в дикой и всепоглощающей ярости. Его меч, покрытый рунами, выкованный проклятыми гномами хаоса, вновь выскользнул из ножен и запел свою кровавую песнь вместе с владельцем, танцующим сейчас на узком парапете танец самой смерти.