К надвратной башне уже бежали имперские копейщики и лучники. Илой внимательно посмотрел на друга и указал ему рукой на противоположную дверь. Рубид вспыхнул, и рванулся было к другу, но авагец остановил его жестом, обозначающим «моё право» - кулаком, прижатым к сердцу. Рубид несколько секунд колебался, но потом коротко кивнул и выскочил за дверь. Илой проводил его долгим взглядом, затем поднял меч убитого кхорнита и вышел на стену. Перед ним стояли шесть стражников, сжимая в руках короткие пики, а за их спинами ещё шестеро лучников натягивали тетиву своих луков. Илой не стал дожидаться, когда его нашпигуют имперскими стрелами, а сам рванулся вперёд, сжимая мечи в обеих руках. Замычав во всю мощь своих лёгких, он рубанул своими клинками по древкам копий ближайших солдат и перерубил их, оставив на миг врага безоружным. На обратном движении мечей Илой вспорол кожаные колеты стражников вместе с их животами. И снова издав нечеловеческий рык, совсем не похожий на крик, авагец шагнул ко второй паре имперцев, подняв вверх мечи. Кровь вновь вскипела в его жилах, и кровавый туман затмил разум. Ощерившись изуродованными губами, Илой ринулся в бой. Он даже не почувствовал, как две стрелы впились ему в плечо. Руки его слились с мечами, а изо рта вырывалось только мычание. В голове вдруг зазвучал голос Молчуна. «Жаль такой великий воин не служит Всемогущему переменчивому. Но ты преклонил голову перед одним из богов Хаоса, а значит ты мой брат. Прощай Илой, сын Гонгора. Прощай на этой земле и до встречи в чертогах Прима». Сквозь окутанный яростью разум, немой кхорнит слышал слова колдуна как в тумане. Но он всё понял и мысленно поклонился Повелителю Тзинча.
«Да, в тёмных туннелях Арагарты, по ту сторону ворот мы обязательно свидимся» - произнёс про себя Илой, отводя удар копья в сторону и нанося ответный удар.
Всё больше и больше стрел попадали в кхорнита, и всё чаще и чаще он не мог парировать удары. Но он стоял как скала, возвышаясь над всеми окружающими его имперцами. Они взяли его в плотное кольцо в несколько рядов, и каждый солдат в сине-белых одеждах стремился нанести Илою удар или укол. Авагец как будто олицетворял для стражников всё зло, пришедшее на их земли с армией Артара. Он получил уже больше пятидесяти ранений, но продолжал стоять и разить в ответ. Его глаза пылали демоническим огнём, а на губах выступила кровавая пена. Но он продолжал убивать и убивать, во славу Кхорна. Во славу всех тёмных богов.
И вот, когда последний, смертельный, удар был нанесён ему в самое сердце, Илой вдруг закачался и все мгновенно отхлынули от него, как будто море отходит от берега во время отлива. Авагец замер на внешнем краю стены. Его руки повисли как плети, и вокруг вдруг наступила звенящая тишина. Как будто бы она длилась целую вечность, но на самом деле лишь мгновение. Изрезанные и залитые кровью руки Илоя вдруг взлетели вверх, а мечи зажатые в ладонях вновь обрушились на врагов.
А затем великий воин и шпион рухнул вниз, в приворотный двор на мостовую.
* * * * *
Наблюдая за поединком авагца, Баргот, Повелитель Кхорна увидел, как Илой закачался на краю стены, а затем вновь ринулся в бой и уже через мгновение летел мёртвый вниз. Но ещё его изувеченное тело не коснулось залитых кровью камней внутреннего дворика крепости, а огромная тень, расправив крылья, воспарила ввысь, в небеса. «Кхорн его принял» - произнёс про себя Баргот и тут же преклонил колено и склонил голову, отдавая дань великому воину из северных варваров.