— Ты что, ткнула Эдварда Каллена в бок острым карандашом? Я еще никогда его таким не видел.
Я сжалась. Значит, то, что произошло на биологии, заметила не только я. Стало понятно, что это не было обычной манерой поведения Каллена. Пришлось изобразить дурочку.
— Это тот парень, который сидел со мной за одним столом? — простодушно спросила я.
— Да, — ответил Майк. — Он выглядел так, словно у него что-то болело.
— Не знаю, — ответила я. — Мы с ним даже не разговаривали.
— Он просто ненормальный, — Майк продолжал стоять рядом со мной, вместо того чтобы идти переодеваться. — Если бы мне так повезло, я бы сразу с тобой познакомился.
Я улыбнулась ему перед тем, как скрыться в дверях женской раздевалки. Он выказал дружелюбие и даже восхищение, но этого оказалось мало, чтобы успокоить меня.
Физрук по фамилии Клапп выдал мне форму, но не стал настаивать, чтобы я переодевалась для занятия. Дома физкультура была обязательным предметом только первые два года из четырех лет средней школы, а здесь нужно было ходить на нее даже в выпускном классе. Форкс в буквальном смысле грозил стать для меня личным адом на земле.
В разных углах зала четыре пары команд одновременно играли в волейбол. Вспомнив, сколько травм я получила — и причинила — во время этой игры, я почувствовала легкую тошноту.
Наконец, прозвенел звонок. Я отправилась в административный корпус сдавать подписной лист. Дождь кончился, но дул пронизывающий холодный ветер. Я шла, обняв себя руками за плечи.
Но стоило добраться наконец до теплого здания, как я едва не повернулась и не выбежала вон.
У стойки администратора был Эдвард Каллен. Я снова узнала его всклокоченные медно-каштановые волосы. Кажется, он не заметил, как я вошла. Я прижалась к стене, дожидаясь, когда освободится место.
Негромким приятным голосом он в чем-то убеждал администратора, и я сразу уловила суть разговора: он хотел поменять свое расписание так, чтобы шестым уроком была не биология, а другой предмет.
Не верилось, чтобы это было из-за меня. Наверняка у него что-то случилось еще до того, как я вошла в класс. Наверняка у него был какой-то другой повод для дурного настроения. Просто немыслимо, чтобы совсем незнакомый человек мог так внезапно и сильно меня возненавидеть.
Дверь снова открылась, и порыв холодного ветра ворвался внутрь, зашуршал бумагами на столе, подхватил мои волосы. Вошла девочка. Она положила какой-то листок в проволочную корзину на стойке администратора и вышла. Спина Эдварда Каллена вдруг застыла, и он медленно обернулся ко мне: на нереально-красивом лице полыхнули пронзительные свирепые глаза. На мгновение меня охватил приступ настоящего животного страха, такого, что волоски на руках встали дыбом. Это длилось не более секунды, но за эту секунду я промерзла до костей — сильнее, чем от холодного ветра на улице. Он снова обратился к администратору.
— Ну хорошо, — торопливо сказал он бархатным голосом. — Вижу, что это невозможно. Спасибо за помощь. — Развернулся на каблуках и, не глядя на меня, исчез за дверью.
На ватных ногах я приблизилась к стойке (для разнообразия мне удалось не покраснеть, а побледнеть) и протянула «бегунок» администратору.
— Как первый день, солнышко? — заботливо спросила женщина.
— Отлично, — слабым голосом соврала я. Кажется, она мне не поверила.
Мой пикап остался практически последней машиной на стоянке. Он показался мне желанным убежищем, кусочком дома в этой сырой зеленой дыре. Пару минут я сидела неподвижно, уставившись в переднее стекло без единой мысли в голове. Но вскоре я почувствовала, что дрожу от холода. Чтобы включить печку, я завела двигатель, и он истошно взвыл. Всю дорогу к дому Чарли пришлось сдерживать слезы.
Глава 2. Открытая книга
Второй день оказался и лучше, и хуже первого.
Лучше, потому что дождь еще не начался, хотя все небо покрывали плотные глухие тучи. Было легче, потому что я уже знала, чего мне ждать от школы. Майк сел рядом со мной на английском и проводил на следующий урок, а благовоспитанный Эрик сверлил его сердитым взглядом — это было невыносимо. Меня уже не разглядывали со всех сторон, как вчера. Во время обеда я сидела с большой группой ребят, включавшей Майка, Эрика, Джессику и многих других, кого я теперь помнила в лицо и по имени. Я была уже не просто утопающим, а утопающим, схватившимся за соломинку.