Мехлис стал вмешиваться буквально во все, пользуясь своими фактически неограниченными правами и немалым влиянием — все же до войны управлял наркоматом государственного контроля, а этой 'организации даже всемогущий НКВД опасался. Так что Лев Захарович, пользуясь доверием товарища Сталина, приступил к нововведениям. Сам фронт был упразднен, переименован в отдельную Крымскую армию, а три армии, входившие в его состав, реорганизованы в стрелковые корпуса достаточно сильного состава с теми же номерами. Управлению армии, на которую был назначен бывший командующий 24-й армией Северо-Западного фронта генерал Клыков, напрямую подчинили Севастопольский оборонительный район, во главе с командующим Черноморским флотом вице-адмиралом Октябрьским. Заместителем последнего по сухопутной обороне стал командующий Приморской армией, уже расформированной, генерал-майор Петров, который раньше со своими войсками оборонял Одессу.
В общем, конец февраля и большую часть марта расположенные в Крыму войска трясло как в лихорадке от постоянного «реформаторского зуда» начальника Главпура, и лишь прибытие генерала Клыкова внесло некоторое спокойствие. Войска Крымской армии принялись долбить каменистую землю Керченского полуострова, спешно возводить укрепления и окапываться — зато «заискрило» в штабе армии. И дело в том, что получивший за победное наступление на Волхове звание генерал-полковника, Николай Кузьмич не собирался быть послушным «инструментом» в руках Мехлиса, а тот по своей привычке стал проявлять властность характера. Но тут Клыков «уперся», тоже по своей натуре был не «сахар», и между ними пошла самая натуральная склока, и полетели жалобы и доносы в Москву — отпора своим притязаниям всемогущий армейский комиссар 1-го ранга никак не ожидал. В Москве его послания рассматривали, но никаких решений вопреки обыкновению не принимали, просто товарищ Сталин указал ему, что доверяет умению Клыкова держать оборону, и назначение членом Военного Совета Крымской армии, пусть временно, «позволит товарищу Мехлису понять все тонкости построения глубоко эшелонированной обороны». А в заключение Иосиф Виссарионович добавил, что маршал Кулик считает Клыкова достойной кандидатурой, и вполне компетентным в военном деле генералом, пусть не совсем пригодным для наступления, но понимающим толк именно при выстраивании оборонительных линий. А если окопы будут недостаточно глубокие и протяженные, то товарищу Мехлису будет вручена «персональная лопата», и он личным примерам покажет, как нужно рыть траншеи.
Лев Захарович слишком долгое время находился вблизи председателя ГКО, и моментально понял, что теперь лучше не выискивать различного рода недостатки, наоборот — лучше объединить усилия и за месяц перекопать весь Керченский полуостров. И со свойственной ему кипучей энергией принялся за дело, теперь имея перед собой ясную цель, он не видел перед собой преград, и все командиры и бойцы это скоро ощутили…
— Какая трусость, товарищ Мехлис⁈ Летчики делают все что могут, просто враг имеет подавляющее превосходство в силах. Я вам несколько раз говорил, что часть истребительной авиации нужно держать на Таманских аэродромах, и теперь вы сами видите, что это решение верное — Керчь не так бомбят, как наши позиции на Парпачском перешейке. Тем не менее, 51-й корпус генерала Львова их удержит, в том я не сомневаюсь — у него две линии обороны, в первой три дивизии, за ними еще пара стоит. Позиции противник сразу не прорвет, а ночью мы отправим подкрепления.
Клыков говорил уверенно, хотя германская авиация бомбила небольшой Керченский полуостров во всю глубину — небо застлали клубы желтой пыли, поднятой разрывами бомб. И не окопайся должным образом войска, не построй сотни надежных блиндажей, сейчас бы им пришлось плохо — на ровной как стол местности, выжженной солнцем и совершенно безлесной, только с чахлыми кустарниками, люди с воздуха были видны как на ладони.