Глава 13
— Если бы это были привычные «двадцать шестые», то их бы немцы легко всех уничтожили, как вот эти два танка с «экранами», товарищ армейский комиссар 1-го ранга. Но это «самоходки» с трехдюймовыми пушками УСВ — они и выбили германские танки.
Командир 51-го стрелкового корпуса генерал-лейтенант Львов показал на застывшие перед гребнем германские танки. Мехлис машинально их подсчитал — получилось где-то чуть больше тридцати танков, половину из которых составляли чешского производства Pz-38(t), другие машины были германские маленькие «двойки» с 20 мм пушкой, вроде выведенных из боевой линии советских Т-60, и до десятка мощных «четверок», где несколько штук имели не короткие «окурки», а длинноствольные пушки.
— Это новые танки, товарищ Мехлис, у них орудия очень мощные — именно они наши КВ расстреляли, когда я батальон в контратаку бросил. С километра борта пробивают — как увидел это, приказал батальону немедленно отходить на исходную позицию, но полдесятка танков было потеряно. А Т-26 и Т-60 вообще нужно убирать — их пушки этим германским танкам не страшны, только если с трехсот метров прямо в борт бить. Лучше в самоходки первые переделывать дальше, толку намного больше будет. А «шестидесятки», которые еще остались, в мехкорпуса передать, за «тридцатьчетверками» воевать смогут, нашу пехоту на грузовиках сопровождая. Да при необходимости грузовики вытаскивать, да «дивизионки» таскать. На большее они не пригодны, только экипажи понапрасну губить.
В голосе генерала прозвучала «вселенская печаль» — видимо, картин истребления малых советских танков, которые немцы именовали «саранчой» он повидал немало. Как и тягостных картин сгоревших Т-26 и БТ, тонкая бортовая броня которых пробивалась любыми противотанковыми средствами вражеской пехоты. И хотя со «лба» эти машины «экранировали», но то была защита исключительно против 37 мм «колотушек», и не более того. А вот самоходно-артиллерийские установки на базе устаревших танков весьма ценились, перевооруженные машины сводили в специальные истребительно-противотанковые самоходно-артиллерийские дивизионы. Состав каждого был определен в три батареи по пять САУ в каждой, еще одна «самоходка» командира дивизиона, пара «экранированных» Т-26 для наблюдения, разведки и прикрытия, и два таких же танка, но без башен и дополнительного бронирования, их использовали в качестве транспортера для доставки боеприпасов. И такие дивизионы формировались десятками на всех фронтах — жаль, что поздно сообразили, что негодные устаревшие танки можно так эффективно использовать для истребления вражеской бронетехники и поддержки собственной пехоты на поле боя, ведя огонь по противнику не только прямой наводкой, но и с закрытых позиций.
— Понятно, товарищ Львов, я о том, как ваш корпус сражался, в Москву непременно отпишу. А вам еще один ИПТСАД дам — в Керчи на заводе Т-26 в эти самоходки переделывают, пушки УСВ для них из Сталинграда отправляют. Жаль, но танков Т-26 совсем мало осталось, из Персии их даже забираем, вооружаем оккупационные войска «шестидесятками».
Мехлис тяжело вздохнул, вспомнив, сколько советских танков было безвозвратно потеряно и оставлено в тылу противника после летнего отступления. Начальник ГлавПУра как никто другой знал ситуацию в войсках, даже лучше, чем в Генштабе — политработники были везде, и рапорты шли от них нескончаемым потоком. Причем недостатки, трусость, безобразное командование — все эти негативные вещи немедленно выявлялись, как и бесцельные и напрасные потери людей и техники, и о них тут же следовали доклады в Ставку. Причем партийные органы в армии следили за всем, даже за Особыми отделами, которые вообще-то с такой же неусыпной бдительностью наблюдали за комиссарами. Такой порядок сам Мехлис считал вполне нормальным — партия должна четко знать, что происходит в стране и воюющей армии, и в тоже время необходимо постоянно вычищать из партийного аппарата всяких «шкур» и приспособленцев, и особенно трусов. С последними Лев Захарович был особенно беспощаден, и карал таких жестоко, сразу отдавая под суд военного трибунала. А там армейские юристы, зная его принципиальность, именно политработникам выносили самые безжалостные приговоры, которые приводили в исполнение прямо перед строем.
И эти меры помогали — прибывшие в Керчь дивизии, составленные из выходцев республик Закавказья, в марте представляли жалкое зрелище, и то, что это разно племенное воинство побежит в первом же бою, было понятно. Пришлось наводить порядок — людей перебрали по национальностям, распределив по дивизиям, в которые влили русский элемент в большой пропорции. Из республик вытребовали коммунистов, что говорили на двух языках, по райкомам произвели разнарядку — струсивших ехать на фронт сразу «вышибали» из партии как «примазавшихся». Поставили «ненадежные» полки в первый эшелон, где они в течение месяца втягивались в боевую жизнь, держать в тылу это воинство было небезопасно.