Кулик оживился, потер ладони — ходом реформирования Красной армии он был доволен — ведь столько понаделали ошибок.
— Вот именно корпусная артиллерия и нивелирует уже сейчас превосходство германских дивизий в огневой мощи, причем все системы относительно легкие в отличие от прежних шестидюймовых гаубиц-пушек и 122 мм А-19. Вот в этом заключалась главная моя ошибка — эти орудия должны быть только при армиях или в РВГК. Семи тонные системы таскают на тракторах, подвижности никакой, корпуса только стесняют. Купировать прорыв танковых групп не могут, отстают на марше даже от пехоты. А сейчас все стало на свои места — у любого комкора будет к лету два дивизиона тяжелой артиллерии. Или старые 152 мм «мортиры» на конной тяге, или новые М-10, и к ним 107 мм пушки, устаревшие, понятное дело — этого пока вполне достаточно, временно, так сказать. Но есть дивизион 122 мм гаубиц, один–два полка УСВ или новых ЗИС-3, которые в любой момент могут усилить одну из стрелковых дивизий, попавших под вражеский удар. Понимаешь, теперь нам воевать будет значительно легче, тем более новые 107 мм пушки и 152 мм гаубицы снова будут выпускать, пусть с дульным тормозом. Их поставят на облегченные лафеты от М-30 — а «тягачи» для них мы найдем…
Одно из самых удачных решений в войне — наложили ствольную группу М-10 на лафет 122 мм гаубицы М-30, добавив дульный тормоз для уменьшения отдачи. И получилась 152 мм гаубица Д-1, некоторые образцы которой стреляют до сих пор, и даже воюют…
Глава 3
— «Крысы», проклятые «крысы» — теперь они уже ночами стаями носятся! Днем «большие», а ночью «маленькие» — «крысы» и есть «крысы»! Русские честно не воюют, они действуют как стервятники, терзающие тушу упавшего и уже умирающего быка!
Командующий 2-м армейским корпусом генерал пехоты граф Вальтер фон Брокдорф-Алефельд с ужасом смотрел на падающий вниз погребальным костром огромный планер, на котором пытались доставить окруженным германским войскам столь нужный бензин. Ситуация теперь совсем не напоминала ту, что сложилась в начале февраля, когда русские только окружили занимающие центральное место фронта дивизии. Сам Гитлер его уверил, что ничего страшного не произойдет — через два месяца в группе армий «Север» соберут достаточное количество войск для деблокирования, а все это время окруженные дивизии Брокдорфа будут снабжаться по воздуху транспортными авиагруппами люфтваффе. И он тогда поверил, да и как мог не доверять фюреру германского народа и главнокомандующему вермахтом. Хотя уже с Рождества начал осознавать, что дела пошли не так хорошо, как хотелось, вернее, совсем нехорошо, и с каждым днем еще хуже.
Но германской авиации он верил, как и все, кто видел, что люфтваффе творили в воздухе летом. Действительно, весь февраль и даже начало марта, трехмоторные транспортные самолеты «юнкерс 52», которые любовно именовали «тетушкой», постоянно, и по расписанию, перелетали на два аэродрома, находящихся в «крепости» (а так Адольф Гитлер приказал именовать окруженный корпус) — в самом Демянске, и деревне Пески.
Но тревожный звоночек прозвенел в первую же ночь, когда русские истребители сбили два самолета, а затем потихоньку потери стали расти, и хотя число вылетов долгое время не уменьшалось, вот только сокращалось количество доставленных грузов. Да и подкрепления стали поступать гораздо реже — а из Берлина постоянно шли заверения, что ситуация под контролем, и помощь близка. Это вдохновило солдат на долгое и упорное сопротивление в «графстве Демянск», так армейские острословы обыгрывали аристократическое происхождение Брокдорфа-Алефельда. Да и он сам в это верил, пока не увидел, что обстановка на фронте группы армий «Север» стала если не катастрофической, то весьма близкой к ней, когда русские нанесли удар всеми силами, всеми теми резервами, которые начали формировать в начале осени и старательно приберегали для нанесения именно решительного удара. Потому наступление на фронте 16-й германской армии генерал-полковника Эрнста Буша оказалось совершенно неожиданным, причем оно началось в Рождество, когда целую неделю стояли морозы. Противник действовал по классике, которую все германские офицеры изучали в училищах — устроил «Канны», подобные тем, которые сотворил карфагенский полководец Ганнибал самонадеянному римскому консулу Варрону. От удара двух вражеских армий фронт обороны 10-го и 39-го армейских корпусов вначале содрогнулся, потом начал «пятится». Болота замерзли, русские получили прекрасную возможность начать маневренную войну как в 1914 году, пехота на пехоту, с бесконечными маршами и попытками охвата флангов. И вот тут германские войска стали им однозначно проигрывать, несмотря на лучшую подготовку солдат и вооружение. Вражеская 11-я армия наступала на Старую Руссу, «обтекая» его корпус с севера, а 27-я обошла южнее, устремившись к Холму. В середине 34-я армия сковала его дивизии бесконечными попытками через леса просочиться в тылы, эта тактика сильно нервировала командиров дивизий, которые прекрасно понимали, что если получат приказ на отход, то придется оставить обозы и артиллерию, по крайней мере 150 мм гаубицы вынуждены сразу бросить, их по немногочисленным проселкам просто не вывезти. Это и было основным побуждающим мотивом выполнить «стоп-приказ» Гитлера, и вцепится за Демянск мертвой хваткой, ведь пока есть гаубичные полки, то русским правильно организованную оборону не прорвать по недостатку артиллерии, как происходило в прошлую войну. И германские генералы не ошиблись, русские окружить то окружили, вот только попытки ликвидировать «котел» у них не получались — разрозненные атаки с разных сторон легко отбивались. Имея сильные резервы у Демянска, Брокдорф успевал оказать помощь любому из командиров шести окруженных дивизий. В то же время транспортная авиация доставляла на аэродромы необходимые грузы, особенно нужные боеприпасы и бензин для многочисленного автотранспорта, прилетало и маршевое пополнение, в результате численность окруженных не уменьшалась ниже ста тысяч солдат и офицеров. Так что сомнений в том, что «крепость Демянск» дождется снятия блокады ни у кого из гарнизона не было, однако все изменилось в худшую сторону с назначением нового командующего Северо-Западным фронтом маршала Кулика, имя которого теперь все немецкие офицеры и солдаты произносили с проклятиями и с нескрываемым страхом, вполне заслуженным.