Командующий Юго-Западным фронтом генерал армии Жуков говорил твердо, он был почти полностью уверен в успехе запланированной им наступательной операции, для которой были сосредоточены значительные, если не громадные силы. Одних стрелковых дивизий, считая гвардейские, было собрано ровно полсотни, разделенных между семью армиями фронта, включая две танковые. Последние были достаточно сильного состава — в 1-й генерал-лейтенанта Лелюшенко три мехкорпуса и одна мотострелковая дивизия, да еще какая — 1-я гвардейская Московская Пролетарская. Во 2-й танковой армии генерал-майора Лизюкова всего два мехкорпуса, и также одна моторизованная дивизия, но уже 4-я гвардейская, получившая по полному штату доставленный по ленд-лизу автотранспорт. Однако этой армии также передавался из резерва Ставки еще один, третий по счету, механизированный корпус, 1-й генерал-майора Катукова. Все мехкорпуса укомплектованы «тридцатьчетверками», причем выделено на каждый по три десятка резервных Т-34 на восполнение неизбежной в боях убыли. По своей численности и наличию артиллерии танковые армии в полтора раза превышали прежние довоенного штата механизированные корпуса, уступая только в танках — в них сейчас имелось по семь сотен Т-34. Но если посчитать всю бронетехнику, то и в ней было значительное превосходство — с учетом всех бронетранспортеров МТЛБ, и САУ на их базе вместе с имеющимися Т-60, а также бронемашинами разных типов, с дивизионом ИСУ-50, который входил в штатный состав гвардейских дивизий, набиралось примерно полторы тысячи боевых бронированных единиц. Колоссальной силы ударная мощь, куда там «старым» мехкорпусам, и ей обладает только Юго-Западный фронт, на других фронтах подобных танковых объединений й нет, только закончено формирование еще одной, и еще три решено сформировать, но ослабленного состава.
Но танковые армии являлись сами по себе не одним инструментом прорыва — в распоряжении имелись три отдельных мехкорпуса и две бригады, четыре тяжелых танковых полка КВ с одним самоходно-артиллерийским дивизионом, тоже на шасси этого танка. До начала операции в наличии было и несколько танковых батальонов непосредственной поддержки пехоты из «матильд» и «валентайнов», но их пришлось отдать обратно союзникам — в Африке британская армия была вдребезги разбита, потеряв практически все танки, оставшиеся в окружении без топлива.
— Вы точно прорветесь к Харькову, товарищ Жуков?
В голосе Сталина прорезался интерес — еще в свою бытность начальником Генерального Штаба РККА Георгий Константинович научился разбираться в интонациях «Хозяина» — так порой именовали председателя ГКО между собой, когда по каким-то причинам нельзя было называть по фамилии. А иногда и по псевдониму «Иванов», принятому Верховным главнокомандующим, и все моментально понимали, о ком идет речь.
— Считаю, что прорвусь, но войска фронта необходимо заранее усилить резервами, особенно танковыми и моторизованными соединениями. И еще одной полнокровной армией из трех стрелковых корпусов для развития успеха на главном направлении. После взятия Харькова смогу оказать помощь Южному фронту, но там поставить необходимо решительного и волевого командующего — генерал-лейтенант Малиновский фактически не справляется с поставленными ему задачами.
— Кого вы предлагаете на его место?
— Генерал-лейтенанта Рокоссовского, товарищ Сталин. Константина Константиновича знаю давно, уверен, что он справится.
— А кто тогда будет брать Харьков?
— Генерал-лейтенант Лукин, товарищ Сталин, Михаил Федорович вполне справится, его армия и удерживала Вязьму, и брала ее этой зимой. Я хорошо знаю Михаила Федоровича и ручаюсь за него.
В трубке воцарилась тишина — Верховный главнокомандующий обдумывал предложения Жукова. И негромко подытожил:
— Хорошо, товарищ Жуков, все рекомендованные вами назначения будут произведены. Харьков нужно брать двумя обходящими ударами, я вам передам два гвардейских и три механизированных корпуса — больше в резерве ставки их нет, а десять мехкорпусов только на стадии формирования — нам не хватает танков, производство Т-34 пока недостаточно.