Манштейну все же удалось ценой больших потерь пробить к Харькову «коридор» с юга, шириной в два десятка верст, дойдя до Змиева. Однако и в Генштабе сообразили, и решили хорошенько «сдавить» противника еще раз — 9-ю армию передали в состав спешно сформированного Резервного фронта генерал-лейтенанта Ватутина, которой принял на себя всю стокилометровую полосу обороны, имея еще 26-ю армию из резерва Ставки и не закончившую формирование в полосе Северо-Западного фронта 3-ю танковую армию. Командование над ней принял также «ленинградец» генерал-майор Орленко, двумя мехкорпусами командовали опять же «кулики» — генерал-майоры Родин и Полубояров. Ставка усилила ее гвардейским стрелковым корпусом, каких на всю Красную армию было всего три, полтора десятка других дивизий считались как бы «отдельными» и передавались в резерв армий и фронтов, так как имели большое количество автотранспорта и были очень мобильны. И хотя обстановка оставалась крайне напряженной, однако Георгий Константинович снова прибыл в 21-ю армию генерал-лейтенанта Лукина, но чтобы уже не подгонять рвущиеся на Харьков войска, а переломить ход сражения. Он решил пробиться к окруженным армиям с севера, бросив все прибывающие резервы, и смог это сделать. Осталось совсем немного, он прекрасно видел, как танкисты Черняховского проламывают немцев, еще немного, один отчаянный напор и путь будет открыт — нужно только сбить германские танки с этой высоты, что сейчас будет сделано.
— Не понял, это что такое происходит⁈
Генерал армии Жуков не верил собственным глазам — «тридцатьчетверки» на гребне стали вспыхивать одна за другой, их подбивали с запредельной дистанции, с которой обычно насмерть поразить Т-34 МК невозможно — 60 мм броня с расстояния в полтора километра является хорошей защитой. Но тут буквально растерзали — не прошло и пяти минут, как не менее десятка советских танков превратились в погребальные костры…
«Тигров» ведь было создано два — вот оба творения «сумеречного тевтонского гения». Причем, ходовая часть первого была лучше, как и проходимость, чем у второго, но слишком «капризной» оказалась двигательная установка, ненадежна — однако «тигр» Порше начали делать несколько раньше, еще весной 1942 года…
Глава 54
— Товарищ генерал армии — это новые германские тяжелые танки, о которых предупреждал маршал Кулик и ГБТУ. Не «четверки», но очень на них похожи, только крупнее, и пушка 88 мм. Посмотрите, вон там чуть в стороне, несколько немецких танков — тот, что поменьше, и есть Pz-IV, у него катки практически не видно, а на этом разглядеть можно — их шесть на борт.
Со спины раздался голос командарма 1-й танковой Лелюшенко — Жуков оглянулся, генерал выглядел ошарашенно. На гребне началось на взгляд командующего фронтом, сплошное непотребство — танки стали пятится, отходить, и вскоре скатились за обратный скат, тут же начав расползаться в стороны как ошпаренные кипятком тараканы. А пехота наоборот, принялась окапываться, подкатили бронированные тягачи — за считанные минуты на закрытой от немцев позиции была развернута батарея полковых минометов. И начали стрельбу минами, накрывая высоту — более психологическую, чем результативную, ведь попасть во вражеский танк совершенно нереально.
— Куда они бегут, я ведь приказал атаковать высоту⁈ Трусы, да я под трибунал комбрига отдам! Кто командует бригадой⁈
— Полковник Арман, герой Советского Союза с тридцать шестого года, звание получил в Испании, — снова заговорил Лелюшенко, но чуть резковато, добавил, нисколько не боясь гнева командующего фронтом:
— Действуют согласно приказу Верховного главнокомандующего, запрещающего атаковать тяжелые танки противника в лоб. К тому же танки с танками не воюют, товарищ генерал армии — потери в таком столкновении недопустимо большие. Это «тигры», на них 88 мм пушки, те самые зенитные, снаряд которых КВ насквозь пробивает, от борта к борту. В атаке «тридцатьчетверки» были бы перебиты — пока спустились бы с гребня, потом стали бы подниматься на высотку, подошли бы на триста метров, чтобы гарантированно лобовую плиту в сто миллиметров пробить, из шести десятков танков никого бы не осталось. Их всех перебили бы еще на пути — тут местность открытая как выбритая задница.