Сесар закатил глаза и затряс головой.
— А вы уверены, что это хорошая идея — возложить на неё командование? — спросил он у Райли, кивая на жену.
Алекс убеждённо кивнул.
— Я считаю — очень даже хорошая, — Райли улыбнулся, а вслед за ним и остальные. — Просто замечательная идея.
Единственным человеком, которого эта сцена никак не развеселила, был Марович, стоявший в углу и угрюмо смотревший на Жюли, как на заклятого врага.
Рассвет следующего дня четвёрка пингарроновцев встретила на вокзале станции Матади, в набитом людьми зале. Паровоз был неисправен, и через два часа после указанного в расписании времени отправления все ещё не подавал признаков жизни, стоя в тупике. А тем временем по железной крыше вокзала гулко барабанил проливной дождь, которому, казалось, не будет конца. Однако слух и обоняние людей притупились, и они не замечали ни бесперебойный дробный перестук ливня, ни мерзкие запахи вокруг.
Явившись утром на станцию, они обнаружили, что все места в первом классе заняты и остались билеты лишь в третий класс. Но больше всего удивило то, что кассир отказался продавать эти билеты белым пассажирам.
— Вагоны третьего класса — только для негров, — сурово объяснил кассир. — Вам туда нельзя.
— Поверьте, для нас это неважно, — настаивал Райли. — Нам нужно попасть на поезд.
— Для вас это, может быть, и неважно, зато для компании — очень даже важно. Мы не можем смешивать пассажиров.
— А почему, собственно? — спросил Хадженс. — Ладно бы ещё, если бы какие-то негры пожелали ехать в первом классе, но мы — белые люди, которые согласны ехать в третьем. Так в чем проблема?
— Политика компании, — только и ответил кассир, у которого даже мысль о том, что белые люди могут находиться в одном помещении с африканцами, вызывала отвращение.
— Судите сами… — настаивал Алекс. — Вы говорите, что мест в первом классе не осталось, зато в третьем они есть, но мы не можем ехать в третьем классе, потому что мы белые. Таким образом, несмотря на то, что в поезде есть свободные места, а нам как можно скорее нужно добраться до Леопольдвиля, вы, тем не менее, вынуждаете нас оставаться здесь и дожидаться завтрашнего утра.
— На самом деле завтра поезд только вернётся сюда и отправится в Лео лишь послезавтра, — пояснил кассир. — Но на послезавтра все билеты тоже проданы. Свободных мест не будет до следующей недели.
— Вы шутите? — воскликнул Джек, вступивший в разговор вслед за Алексом.
— А что насчёт второго класса? — перебил Райли. — Там тоже нет свободных мест?
Кассир, казалось, ждал этого вопроса.
— Второго класса вообще не существует, — объяснил он. — Есть только первый и третий. Для негров и для белых, как и должно быть.
Райли хотел уже было ответить кассиру, что думает об апартеиде, но не успел.
— Видите ли, друг мой, — вмешалась Кармен, опираясь на стойку и стараясь говорить как можно мягче, — нам просто необходимо уехать этим поездом, и я надеюсь, вы сможете нам помочь, не правда ли?
— Компания не может допустить… — начал он.
— Я знаю, — перебила она. — Но я уверена, что вы можете продать нам билеты в первый класс… а если мы потом по какому-то странному капризу решим ехать в третьем, здесь же не будет вашей вины. Как вам кажется?
Кассир, казалось, немного задумался, оценивая возможные последствия.
— А кроме того, — добавила Кармен, лукаво подмигивая и кивая в сторону Хадженса, — наш друг щедро возместит вам возможные неприятности.
Несколько часов спустя маленький поезд из четырёх вагонов лениво загрохотал по рельсам, идущим вдоль берега реки Конго. В вагоне третьего класса, на глазах у полусотни изумлённых африканцев, на деревянной скамье сгрудились Кармен, Райли, Хадженс и Джек, стараясь не думать о долгом и неудобном путешествии, ожидающем впереди.
Перед ними узеньким проходом расступались угрюмые, неизведанные чащобы тропического леса, и люди устремлялись в это лоно сельвы на борту хрупкого паровозика из стали и дерева. Перед глазами Райли возник образ плотоядного растения-хищника, привлекающего муравьёв. Рано или поздно кто-то из муравьишек будет пойман. Хищник захлопнет пасть и начнёт не спеша переваривать добычу.
С обеих сторон к дороге подступали непроглядные джунгли, смыкаясь кронами деревьев в тридцати метрах над головами, непроницаемые, словно каменные стены, и люди, продвигаясь по бесконечному туннелю, чувствовали себя муравьями, оказавшимися внутри дуплистого дерева размером с целый континент.
Райли никогда не ступал в подобные места. Его жизнь была связана с прямыми, бесконечно-синими морскими горизонтами, тянущимися вдаль, насколько хватало глаз, и с извилистыми гребнями волн бурного моря. Густые леса Новой Англии, какими он их помнил, даже отдалённо не напоминали те, что он видел за окном вагона. С тем же успехом можно сравнить плеск воды в ванной с разбушевавшимся морем в Лионском заливе. Несопоставимые масштабы двух разных планет. В море солнечный свет — это воплощение свободы, а здесь он скрыт от глаз людских, замурован в густых ветвях, грозно сомкнутых над их головами и намекающих на тьму и смерть. Если для моряка кристально чистый горизонт и ясное синее небо — земной рай, то это место казалось скорее адом.
Райли держал эти зловещие мысли при себе. Он пристроился поудобнее на жёстком деревянном сиденье у окна, достал из котомки потрёпанную книжку Джозефа Конрада, открыл на страничке с загнутым уголком и начал читать.
«Сердце тьмы, казалось, звало меня. Как будто хотело меня поглотить. Это последнее место в мире, где следует находиться человеку».
33
Обещанные четырнадцать часов путешествия растянулись на добрых шестнадцать. Было уже одиннадцать часов вечера, когда поезд, дрожа как в лихорадке, остановился напротив обветшалого кирпичного здания. В тусклом свете единственного фонаря можно было разобрать почерневшую от ржавчины и плесени надпись на фасаде: «Леопольдвиль».
Большинство пассажиров вышло ещё до Леопольдвиля, на станциях, где поезд делал остановки, и остаток пути Райли с товарищами проехали в купе. Но даже в вагоне первого класса поездка была ужасной: постоянная тряска, удушающая жара и жёсткие деревянные сиденья. Выйдя из поезда, путники, как один, потянулись, растягивая затёкшие мышцы, и подобно старикам поплелись к вокзалу.
Едва они ступили на улицы Леопольдвиля, первое впечатление было таким же, как несколько дней назад, при высадке в Матади. Хотя столица Бельгийского Конго была гораздо больше и ночное освещение позволяло угадать, что город протянулся к югу на несколько километров, улицы и деревянные дома были такими же полуразрушенными и дряхлыми. Леопольдвиль был своего рода торговым центром или перевалочным пунктом в самом сердце тропического леса.