Этот неожиданный вопрос крайне удивил обоих моряков.
— Нет… то есть, да, — поправился Райли. — А почему вы спрашиваете?
Надсмотрщик скривился.
— Как я уже сказал, в этом порту останавливаются те, кто не желает иметь дел с таможней. Вы меня понимаете? Это очень опасное место, настоящий рассадник воров и контрабандистов. Скверный народ. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?
Алекс и Джек переглянулись.
— Примерно представляю… — пробормотал капитан «Пингаррона».
— Ладно, ладно… — согласился надсмотрщик и тут же вновь повернулся к истекающим потом грузчикам. — Индо! Тамбола! Ну, отведаете вы у меня палок! — воскликнул он, потрясая в воздухе дубинкой. — Вот ведь чёртовы негры… — он заискивающе улыбнулся, но так и не нашёл сочувствия у обоих моряков.
— Мы лучше пойдём, — поспешно сказал Джек, видя, как на скулах Алекса заходили желваки. — Большое спасибо за информацию.
— Большое спасибо вам — за табак, — немного смущённо ответил бельгиец, вынимая сигарету изо рта. — Надеюсь, если вам повезёт найти этого типа, вы расскажете мне эту тайну. За такую историю меня в клубе целый месяц будут угощать бесплатной выпивкой.
— Ну разумеется, — безбожно соврал галисиец, торопясь убраться и почти силой утаскивая за собой Алекса. — Мы непременно расскажем вам обо всем, что удастся разузнать.
— Нет, до чего гнусный сукин сын! — сквозь зубы выругался Райли, уже повернувшись спиной к надсмотрщику. — Вот взял бы эту дубинку и обломал бы о его собственные бока…
— Да успокойся уже, — бросил на ходу Джек. — Такие уж здесь порядки. Мы не можем переделать Африку, Алекс.
— Да знаю я, знаю… — кивнул он, сплюнув сквозь зубы. — Порой я не могу понять, в чем же разница между нацистами и так называемыми Союзниками.
— Все очень просто: Союзники — это те, кто нам платит; нацисты — это те, кто держит при себе наши фото, мечтая бросить нас в застенки Гестапо.
Райли раздражённо вздохнул.
— Надеюсь, это не единственное отличие.
35
Несмотря на то, что все таксисты, казалось, прекрасно знали, где находится туземный порт, оказалось весьма непросто найти таксиста, который согласился бы отвезти их туда, и уж совсем никто не хотел ждать, чтобы потом отвезти обратно в город. В конце концов, пообещав заплатить втрое против обычной таксы, они устроились на заднем сиденье дряхлого чёрного «форда» со словом «такси», написанном на лобовом стекле.
Они двинулись по широкому просёлку вдоль берега реки, оставив позади Леопольдвиль, и въехали в его пригород, который таксист назвал — состроив при этом такую мину, словно это название было ему до крайности ненавистно, — туземным городом. Он был застроен хлипкими домишками, крытыми тёсом, черепицей, тростником и пальмовыми листьями; казалось, этим халупам не будет конца. Чернокожие жители бесцельно слонялись по узким улочкам, отдыхали в тени пальм или болтали, собравшись небольшими группами. Иногда среди них попадались и женщины, которых можно было безошибочно узнать по целому вороху наверченной одежды и подносам с поклажей, каким-то чудодейственным образом держащимися на головах. Порой показывались и детишки, плещущиеся в чёрной воде сточной канавы или крутившие на палке старую велосипедную шину.
При виде проплывавшей за окнами машины картины Алекса охватило такое уныние, какого он не испытывал никогда прежде. Тысячи людей, превращённые в бесправных рабов в собственной стране, граждан третьего сорта, живущие в нищете, в то время как горстка белых купается в роскоши, отняв их мир и их жизнь.
Дряхлому такси потребовалось добрых пятнадцать минут тряски по колдобинам, чтобы пересечь это нагромождение халуп и бараков; наконец, оставив их позади, такси ещё целый километр ехало по пустынному пляжу, окаймлённому мангровым лесом, пока не остановилось, взметнув целое облако песка и пыли.
— Вуаля, — произнёс водитель, обернувшись. — Приехали.
— Это и есть туземный порт? — спросил Джек, не в силах скрыть удивления.
— Да, месье, — подтвердил тот. — Туземный порт.
Галисиец удивлённо огляделся. На первый взгляд, это была невероятно грязная рыбачья деревушка с десятком крытых тростником хижин и несколькими перевёрнутыми каноэ на берегу. И, конечно, никаких причалов, ни лебёдок, ни складов, и никаких судов даже близко не видно. Только деревянные мостки над рекой позволяли думать, что здесь может причалить что-нибудь побольше рыбачьей лодки.
— Ну, мы пошли, — сказал Алекс, вкладывая несколько купюр в руку таксиста и открывая дверцу.
Едва они выбрались из машины, как беспощадное полуденное солнце пахнуло невыносимым жаром, как если бы они открыли заслонку печи.
Пляж казался совершенно вымершим; лишь кое-где сохли развешанные на солнце сети, да маячил вдалеке толстый дуплистый ствол, окружённый досками на манер шалаша, где можно было укрыться от палящего солнца.
Джек тронул Райли за плечо, указывая в сторону огромного мангового дерева на дальнем конце пляжа.
Капитану «Пингаррона» пришлось долго всматриваться, чтобы различить в густой тени дерева с десяток полуобнажённых чёрных силуэтов, сидящих на земле, сложив руки на коленях.
Не увидев больше никого, к кому он мог бы обратиться, он направился к ним в сопровождении Джека, который оглядывался по сторонам, все ещё сомневаясь, точно ли их привезли куда надо.
— Добрый день, — поприветствовал их Алекс, — Bon jour, — добавил он по-французски.
Оба моряка остановились на границе тени, не решаясь вступить в неё, словно это чужой дом, куда они не смели войти без приглашения.
Они молча стояли, чувствуя, как нещадное солнце обжигает спины, в ожидании ответа, которого так и не последовало.
Люди молча смотрели на них, прожигая горящими взглядами и даже не думая отвечать на приветствие. Стая серых попугаев пронеслась над их головами, нарушив гнетущее молчание пронзительными воплями, однако ни один негр даже не шевельнулся, словно они были изваяниями из чёрного дерева.
Джек и Райли обменялись полными сомнений взглядами.
— Не думаю, что нам удастся много вытрясти у этих типов, — заметил галисиец.
— Я тоже в этом сомневаюсь, — ответил Алекс и, оглядевшись, добавил: — Но я не вижу больше никого, у кого мы могли бы спросить.
— И что же нам теперь делать?
Капитан «Пингаррона» пожал плечами.
— Ну, раз уж мы все равно здесь… — произнёс он, повернувшись к мужчинам, которые по-прежнему смотрели на них глубоко усталыми глазами.
— Меня зовут Алекс Райли, — представился он.
С этими словами он прижал руку к груди, после чего постарался объяснить, зачем они сюда приехали и что ищут. При этом он старался говорить как можно медленнее, подкрепляя слова жестами, чтобы его могли понять. Его французский был не слишком хорош, но с этими людьми он с тем же успехом мог говорить и по-китайски: они все равно не понимали ни слова.