Мы смотрели на них, онемев от ужаса; некоторых просто вырвало, другие с трудом сдерживали тошноту. За все то время, пока эта жуткая процессия проплывала мимо, никто не решился произнести ни слова. Да и нечего было сказать. Оставалось лишь молча смотреть на этот кошмар.
И тут произошло кое-что ещё. Нечто такое, отчего все происходящее показалось ещё более жутким и невообразимым. Когда я, не в силах сдержать тошноты, перевесился через борт, мне показалось, что я услышал за кормой всплеск, а потом увидел, как чьи-то руки что-то вытаскивают из воды. На миг я подумал, что один из несчастных оказался жив и теперь его поднимают на борт, чтобы спасти. Моё сердце учащённо забилось, но тут я увидел невозмутимое лицо матроса, который с глупой улыбкой посмотрел на меня, обнажив два ряда подпиленных конусом зубов, похожих на акульи.
Мне потребовалось несколько минут, прежде, чем мозг осознал, что делает чернокожий, пока я не вспомнил, что восемь туземцев, на которых я едва обращал внимание с тех пор как сел на пароход — каннибалы.
Затем я представил, как дикари будут рубить и пожирать тело одного из несчастных, и со всех ног бросился за винтовкой «Мартини-Генри», которую Верховен держит в рубке. Убедившись, что в винтовке есть патрон, я выскочил на трап, держа винтовку наперевес, под удивлёнными взглядами остальных.
Но не успел я сделать и двух шагов, как кто-то схватил меня за плечо. Обернувшись, я увидел перед собой Верховена, сверлившего меня единственным глазом. Не разжимая хватки, он медленно покачал головой. «Оставьте их в покое», — тихо произнёс он. Я попытался вырваться, но он держал крепко. «Эти люди все равно уже мертвы, — объяснил он. — Так лучше пусть их съедят наши матросы, чем крокодилы».
Первым моим побуждением было бросить ему в лицо упрёк, что он спокойно стоит и смотрит, когда у него на глазах и с его попустительства происходит подобный кошмар. «Для кого лучше?» — рявкнул я ему в лицо. Но африканер лишь спокойно указал на воду. «Для них, — ответил он. — Для вас, — ткнул он пальцем мне в грудь. — Для всех».
С того времени прошло уже несколько часов, и теперь, дописывая эти строки, я до сих пор не могу понять, что имел в виду Верховен, хотя в его голосе звучало скорее предупреждение, чем угроза. Возможно, если бы я попытался встать между каннибалами и их добычей, это и впрямь имело бы печальные последствия для всех нас. Этого я никогда не узнаю.
Точно так же, как мы никогда не узнаем, кто или что убило всех этих людей. Марко предположил, что, возможно, они поубивали друг друга сами или стали жертвами нападения какого-то другого племени, но Мутомбо возразил, что не заметил никаких признаков борьбы: ни ножевых ранений, ни следов от копий или стрел. Возможно, они умерли от болезни, но боюсь, я так никогда и не узнаю, что убило этих людей и кто побросал в реку их тела.
Ближе к вечеру, часа в четыре, начался дождь. Сначала он лишь слегка накрапывал, но потом набрал силу и с тех пор лил, не утихая. Капли дождя непрерывной дробью барабанили по металлической крыше навеса, напоминая стрекот немецких пулемётов у подножия холма Пингаррон.
Кармен сегодня была весьма оживлена и почти весь вечер не умолкая болтала с Мутомбо.
Однако пока я обдумывал наиболее мучительные способы убийства этого парня, она вдруг одарила меня мимолётной улыбкой, от которой сердце забилось сильнее.
Просто невероятно, что в мои-то годы улыбки Кармен заставляют меня краснеть как школьника. Что, черт возьми, со мной происходит?
«Шарлотта»
Порт Леопольдвиля
Погасив свет и сидя у окна второго этажа с видом на портовый склад, комиссар Бланшар наблюдал за пристанью, где была пришвартована «Шарлотта» — полицейский патрульный катер, названный в честь супруги генерал-губернатора Бельгийского Конго. Хотя лично ему больше нравилось прижившееся в народе название «Покоритель Конго», оно выглядело куда более подходящим для великолепного катера, чем имя недалёкой женщины, боявшейся высунуть нос из дома, чтобы солнце не тронуло её нежную кожу.
Бланшар окинул взглядом грациозные линии катера длиной в шестьдесят три фута и с тремя моторами в пятьсот лошадиных сил каждый, благодаря им он летел вниз по реке со скоростью почти в сорок узлов. Чудо английской инженерии, гордость и флаг всей полиции Леопольдвиля и Бланшара в частности
Одна мысль о том, что какие-то ублюдки задумали его украсть, приводила комиссара в такую ярость, словно они собирались похитить его собственную жену. А впрочем, за жену он куда меньше бы волновался, с неохотой признался он самому себе.
Кто-то подошёл сзади и встал рядом с ним у окна.
— Все на своих местах и ждут ваших распоряжений, — сообщил Жюль со свойственной ему оперативностью.
— Хорошо, — ответил Бланшар, не отрывая взгляда от окна. — Пусть все остаются на местах, пока я не прикажу.
— Они и не сдвинутся, комиссар, — заверил Жюль. — Они знают, что делать.
Бланшар молча кивнул. Все шло по плану.
Информация Марселя и впрямь была весьма ценной. Теперь они знали, что в эту ночь четверо иностранцев, личности которых уже установлены — причём, что неудивительно, трое из них оказались членами команды капитана Райли — собираются угнать его патрульный катер.
Сначала он подумывал о том, чтобы задержать их в гостинице, но в конце концов решил заманить в ловушку и взять с поличным на месте преступления. Таким образом, в их преступных намерениях не останется никаких сомнений, и судья посадит их в тюрьму, где они и сгниют заживо. Тот факт, что они друзья человека, который несколько дней назад так его унизил, сделав посмешищем всего города, отнюдь не добавлял им симпатий комиссара.
— Полночь уже миновала, — заметил Жюль, посмотрев на часы.
— Будем ждать до конца, — ответил Бланшар. — Я уверен, что они появятся.
— Разумеется, — согласился Жюль.
Пятнадцать полицейских окружили катер, укрываясь в тени или прячась внутри пустых ящиков. Они находились на своих постах с девяти часов вечера и не покинут их до девяти утра, если понадобится.
Огни причала, у которого была пришвартована «Шарлотта», по особому распоряжению Бланшара потушили, чтобы облегчить задачу этим идиотам, что вознамерились её украсть. Лишь один маленький прожектор освещал трап и правый борт катера, на синем фоне выделялась жёлтая звезда Бельгийского Конго и выведенная огромными белыми буквами надпись: «ПОЛИЦИЯ ЛЕОПОЛЬДВИЛЯ».