Крепко держась за леер, на мостике между пулемётом и носом катера стояли Жюли в длинном цветастом платье, развевающемся на ветру, Флеминг в льняном костюме и комиссар Бланшар в той же самой одежде, что и вчера. Взгляды всех троих были обращены на левый берег реки.
— Далеко ещё до Мобеки? — спросила Жюли у Бланшара.
— Ближе, чем когда вы спрашивали в последний раз, — сухо ответил комиссар.
Крайне недовольный его тоном, Флеминг решительно предупредил:
— Не забывайте, что вы здесь лишь потому, что мы вам это позволили. Мы могли бы высадить вас в Ликубу вместе с остальными агентами.
— Я отвечаю за всех людей на судне, — твёрдо ответил тот.
— Вы имеете в виду капитана и механика? — спросила Жюли, откровенно развлекаясь. — Мы заплатили им, чтобы они доставили нас вверх по реке, почти столько же, сколько они зарабатывают за год. И могу сказать, они весьма рады, что с нами познакомились.
Бланшар посмотрел в сторону рубки, где капитан Ламбер, стоя у штурвала, дружески болтал с Сесаром.
— Допустим, — согласился он. — Но этот катер — государственная собственность Бельгийского Конго. Я должен вернуть его в Леопольдвиль и препроводить вас всех под трибунал по обвинению в пиратстве.
— Пиратство… — с улыбкой повторил Флеминг, представив себя в образе классического пирата с деревянной ногой и попугаем на плече.
— Почему вы так разъярились на нас, комиссар? — невинным тоном спросила Жюли.
— Вы действительно не понимаете? — спросил он, пристально глядя на неё и пытаясь понять, шутит она или нет. — Вы и вправду считаете, что подозрение в убийстве, угон полицейского фургона, похищение государственной собственности и лишение свободы трёх служителей закона — недостаточное основание для неприязни?
— Разумеется, нет, — пожала плечами француженка. — Мы ничего не крали, лишь проникли на «Шарлотту». И я вам уже объяснила, что наши друзья ни в чем не виноваты, их подставили. И если им пришлось бежать — значит, у них не было другого выхода, и я уверена, имелись для этого серьёзные причины. А кроме того, если они ни в чем не виноваты, — закончила она с лукавой улыбкой, — то своим побегом лишь восстановили справедливость, вернув себе свободу.
Полицейский с минуту смотрел на девушку, вконец обезоруженный неопровержимостью её наивных доводов.
— Закон есть закон, мадемуазель Дума, — произнёс он наконец, глядя на неё поверх усов. — Это дело судьи — трактовать законы, а на меня лишь возложена обязанность их исполнять. Именно поэтому я и здесь, на борту этого катера.
— Не думаю, — заявил Флеминг. — Вы здесь потому, что вас одолевает любопытство. Вам очень интересно, чем же все это закончится и правдив ли наш рассказ.
— Единственное, что меня интересует, это сколько лет тюремного заключения присудят каждому из вас, — заявил Бланшар.
Услышав это, Жюли рассмеялась.
— Кого вы хотите обмануть, комиссар? — спросила она, легонько толкая его локтем в бок. — Вы же сами в это не верите. Вчера я разговаривала с Меерсом, вашим механиком, и он сказал, что в глубине души считает нас порядочными людьми и не верит, будто наш капитан или Джек могли убить ван Дайка.
Бланшар оскорблённо затряс головой.
— Меерс слишком много болтает, — проворчал он. — Но даже если и так… вы все равно — преступники и заслуживаете долгого тюремного заключения.
— Да, может быть, — вздохнула Жюли, еле сдерживая смех. — Мы такие испорченные.
Комиссар снова уставился на девушку, которая в своём свободном цветастом платье и с распущенными волосами больше смахивала на студентку в праздничный день, чем на сознавшегося преступника. Про себя Бланшар отметил, что в подобных обстоятельствах и с четвёркой весьма престранных субчиков ему нелегко было сохранять видимость власти. Особенно с этим чертовски опасным на вид сербом, которого выставили в дозор, ко всему прочему, тот отыскал тайник, где на всякий пожарный хранилась бутылочка джина «Гордон'с», и теперь, конечно, комиссару не видать её как своих ушей.
— Итак, мы выполним нашу часть сделки, — неожиданно послышался голос Флеминга, прервав его мысли, — а вы выполните свою.
Бланшар повернулся к англичанину. Из всех четверых он один казался комиссару более-менее нормальным, хотя он так и не разгадал до конца, что же связывало его с остальными тремя.
— То есть, я помогаю вернуть ваших друзей, — уточнил комиссар, — а вы добровольно являетесь с повинной, когда мы вернёмся в Леопольдвиль.
— Разумеется, — кивнул Флеминг.
— То есть, вы… — слегка растерялся Бланшар. — Вы пытаетесь меня убедить, что добровольно явитесь с повинной. — Но ведь никому не хочется попасть в тюрьму.
— Нам тоже туда не хочется, но надеюсь, мы сможем этого избежать.
— И каким же образом?
Англичанин пожал плечами.
— У нас есть связи, — двусмысленно ответил он.
— Которые помогут не только избежать тюрьмы, но и отправить туда вас, — заявила Жюли.
Бланшар ошеломлённо посмотрел на обоих.
— Кто вы такие на самом деле? — спросил он.
Флеминг сунул в рот сигарету и прикурил, прикрыв пламя от ветра ладонью. Потом сделал глубокую затяжку и загадочно улыбнулся.
— Я, конечно, мог бы вам рассказать, — ответил он. — Но тогда пришлось бы вас убить.
Бланшар внимательно посмотрел на англичанина, старясь понять, говорит тот серьёзно или шутит, однако понять этого человека было крайне затруднительно.
Наконец, он покачал головой, и в уголке его губ промелькнула улыбка.
В эту минуту раздался протяжный гудок.
Все трое повернулись в сторону рубки и увидели Сесара, который, высунувшись оттуда, указывал рукой куда-то вперёд.
Поглядев в ту сторону, куда указывал португалец, они увидели впереди, слева по ходу, жалкую деревушку из нескольких глинобитных хижин, притулившуюся в устье реки Монгала, притока Конго.
— Это и есть Мобека? — поморщившись, спросила Жюли.
— Она самая, — ответил Бланшар, вспомнив, что никогда не бывал дальше этого места. — Последний оплот света… в преддверии тьмы.
День 7
30 января 1942 года
Река Эбола
Я пишу эти строки дрожащей рукой. Я изо всех сил стараюсь скрыть эту дрожь, поскольку знаю, как безгранично полагаются на меня люди, но сегодня я не на шутку испугался за жизни всех нас.