Карлос был стар и понимал, что этот дальний поход скорее всего станет его последней миссией. Самой трудной. Почти невыполнимой. Возможно, безрезультатной и гибельной. Смерти он не боялся. Ему уже было уготовано место в другой обители – незримой и вечной. Но (просветление) смерть являлась турникетом, пропускающим только в одну сторону. Находясь там, он больше никого не сможет вытащить из юдоли страданий, никому не сумеет помочь. Не говоря уже о спасении.
Поэтому Карлос никогда не отвергал падших и не говорил свысока о тех, кто барахтался в мирской грязи, тем более – о несчастных грешниках, которых трясина мерзости и кровавой вражды засосала по горло…
Впервые Слепой – лучший «слухач» Обители – получил сигнал из столь отдаленного места. Сигнал не был послан сознательно; скорее он напоминал крик отчаяния – бессмысленный и нечленораздельный, – беззвучный «вопль» существа, которое не надеялось, что его «услышат», и даже не знало о том, что умеет «звать».
Однако этот «вопль» наполнял эфир на всех доступных «слухачам» диапазонах и повторялся нерегулярно, представляя собой спроецированный вовне хаос ночных кошмаров. Слепой, Видящий Сквозь Ночь, был потрясен его мощностью. Он без труда определил направление (северо-запад) и расстояние до источника (примерно две недели пути через ледяную пустыню); гораздо труднее было понять и смириться с тем, что «зов» исходил от ребенка.
Настоятель оказался перед тяжелым выбором. Он не мог не откликнуться на призыв. Нельзя не отреагировать на очередной выпад Сатаны – иначе зло будет властвовать безраздельно. Но это означало послать одного из своих на верную гибель. Отправить двоих не было никакой возможности – обитаемый мир захлебывался в крови, и присутствие супраменталов требовалось всюду. Они и так опаздывали слишком часто. Их оказалось мало даже для того жалкого количества уцелевших, которые пытались сохранить последние очаги цивилизации, затерянные в заснеженных просторах…
Но Карлос не колебался ни секунды. Если ему суждено погибнуть, эта смерть увенчает чистую и достойную человека жизнь. Он сам был пылающим факелом, и лучи его веры отодвигали тьму – пусть всего лишь на шаг, два или три в пространстве и на несколько лет во времени. Иногда этого достаточно, чтобы понять кое-что…
Теперь, когда он точно знал, что существуют бесконечные миры света, его тянуло туда – то был зов истинной Родины, которую тысячи перерождений назад покинула неприкаянная душа. Карлос долго блуждал во мраке неведения, страдал, падал и поднимался – прежде чем нашел обратную дорогу.
Две недели пути – что значило это по сравнению с теми безднами в самом себе, которые ему пришлось преодолеть! И, может быть, всего две недели пути отделяли его от вечности.
Ему выделили лучшую упряжку. Снабдили запасом пищи и сухого топлива, а также двумя пистолетами и охотничьим ножом. По роковому стечению обстоятельств, обе пушки оказались взятыми из Проклятого Арсенала, но Карлос презирал «суеверия». Тем более суеверия суперанималов.
Оружие братья покупали у суггесторов. Все знали, что в Обители Полуночного Солнца за него платят хорошо (часто намного больше реальной стоимости) и ни о чем не спрашивают («Сколько жертв? Чья кровь?»). Правда, у некоторых суггестров возникало затем необъяснимое и странное желание покаяться…
Большая часть смертоносных железок сразу же уничтожалась. Кое-что оставляли для вооружения миссионеров и для защиты самой Обители. Это была необходимость, продиктованная наличием страшного врага, – минимальное зло во имя поддержки добра. После всего случившегося уже никто всерьез не говорил о победе…
Карлос прибегал к оружию лишь в самых крайних случаях. Он считал его использование признаком слабости. Обычно ему удавалось обойтись без кровопролития.
Но в этот раз – вряд ли.
Карлос чуял, что близится встреча со старым заклятым врагом. Он давно уразумел: все личное должно быть отброшено. И если люди – только несовершенные инструменты, то относиться к ним всерьез так же глупо, как обожествлять скальпель хирурга или ненавидеть топор палача.
Но супера Z-4 нельзя было не воспринимать всерьез. Он казался вполне совершенным инструментом дьявола. Только Z-4 мог наводить на людей такой ужас, даже не входя в визуальный контакт.
Локи получил невразумительное обозначение в составленном агентами Братства реестре самых опасных суперанималов. Самых опасных и, соответственно, подлежащих, уничтожению. Для категории «Z» термины «обращение» и «спасение» не применялись вообще.
И хотя код Локи имел номер «четыре», Карлос ни минуты не сомневался в том, кому из хищников принадлежит мрачное первенство. Z-4 укрепил свой статус после многочисленных дуэлей. Даже суперанималы признавали его превосходство, а суггесторы избегали встреч с ним.
Но не Карлос. У него были свои мотивы.
Как, если не личным врагом, назвать человека-зверя, сожравшего у тебя на глазах кусок твоей плоти, оставившего шрамы на твоем теле и пару свинцовых бляшек внутри? Старые раны все еще ныли к перемене погоды, перед снежными бурями, напоминая о том, что где-то безнаказанно бродит непобежденное зло, что жертвы лежат во льду неотомщенными, что тело – предатель обетов и клятв – изнашивается и теряет силу, что времени всегда не хватает и надо успеть закончить главное дело жизни – избавить людей от (проклятия, ходячей чумы) Z-4.
Между прочим, Карлос не остался в долгу, расписавшись стальным пером на шкуре супера. К сожалению, «росчерк» получился недостаточно глубоким. И в отличие от многих других «клиентов» Карлоса Локи выжил, а раны на его теле затянулись бесследно. Значит, и память была коротка, и пытка давно прекратилась…
С тех пор прошло шесть лет. Божественный Светильник постарел, a Z-4 достиг своего расцвета. И продолжал отправлять людоедские мессы.
12. ОН ВХОДИТ
Дегро напали на группу разведчиков, как только те попытались выйти из Пещеры. Собственно говоря, Локи не интересовали разведчики; его интересовала огневая мощь и степень организованности оставшихся в укрытии митов. Поэтому он послал тварей вперед, не дожидаясь, пока закроются ворота. У людей появился шанс отступить, которым они не преминули воспользоваться. Им даже в голову не приходило, что дегро могут быть всего лишь живыми пробными мишенями.
Локи расположился в полусотне шагов от входа в Пещеру, который отыскал по нескольким признакам, включая специфические запахи. Он сидел в засыпанном снегом подвале и наблюдал за происходящим через узкую щель на уровне льда. Увидел он оттуда мало что, зато услышал достаточно.
Сначала вопли, предупреждающие о вторжении, затем рев дегро. Отрывистый рык собаки или волка, чей-то жалобный стон. Истошно заорали детеныши, перекрывая женский визг… Но вот наконец нечто существенное: хлопок одиночного выстрела, вслед за которым рев сменился криком. Локи презрительно скривил губы – сработал однозарядный самострел, начиненный картечью. Значит, еще одна шкурка испорчена…
Утыканный гвоздями и обезумевший от боли дегро метался по Пещере, круша все вокруг, пока мужчины не проткнули его кольями. Другой продержался чуть дольше. Локи прислушивался к его рычанию, то затихавшему, то раздававшемуся снова. Кто-то выстрелил шесть раз из вульгарной и наверняка безымянной мелкокалиберной хлопушки, но так и не попал твари в глаз. Пульки, засевшие под кожей, только разъярили дегро. Он успел покалечить парочку митов, прежде чем кто-то вогнал ему в мозг стальной стержень, выпущенный из арбалета и пробивший черепную кость.
Во внезапно наступившей тишине Локи отсчитывал секунды, чтобы с максимальным эффектом обставить свое появление. Самострел и шестизарядный револьвер – негусто для такой большой колонии. Совсем негусто. Это радует. Если только они не приберегают что-нибудь посолиднее на крайний случай. Локи имел все основания считать себя этим самым «крайним случаем». С другой стороны, за минувшие годы миты могли истратить все запасы патронов на тех же дегро, а ведь были еще собачки, волки, белые медведи, банды суггесторов и… суперанималы. Жрать хотелось всем.