Успокоившись, мужчина направился на кухню. Там он открыл кухонный шкафчик и достал с полки шесть синих тарелок. Аккуратно переложил стопку посуды в пакет. Чашки от столового сервиза нашлись в раковине. Валентин тщательно их вымыл и отправил в пакет к тарелкам.
Две чашки. А должно быть три.
Беглый осмотр шкафчиков, подоконника и стола пропажу не выявил. Возможно, жена опять оставила грязную посуду где-нибудь в гостиной — туда мужчина и пошел.
В коридоре ему чуть было не поплохело, потому что у стены, в тени, молча стоял сын и задумчиво смотрел в одну точку. Белая рубашка делала его похожим на призрака.
— Арсений? — Валентин спрятал пакет с гремящей посудой за спину.
— Привет, пап, — натянуто ответил ребенок.
— А ты почему не в школе?
— Я заболел.
— А мама дома?
— Нет. На работе. А ты зачем пришел?
— А ты что, отца родного не рад видеть?
— Просто, мама скоро на обед придет.
С самого начала разговор показался Валентину очень подозрительным. Как и то, что внешне здоровый сын в школьной рубашке почему-то находится не на занятиях, а дома. Но сталкиваться лицом к лицу с супругой сегодня он бы не хотел.
— Так, хорошо. Тогда скажи, где синяя чашка от сервиза. Я заберу ее и приду как-нибудь потом.
— Она в вашей спальне. В смысле, в маминой, — ребенок о чем-то задумался. — Только, ни в коем случае туда не заходи. Я сам все принесу.
— Почему не заходить? — напрягся Валентин.
— Э-э-э… Ну, нельзя! Там этот, беспорядок!
— Я бы скорее удивился, если бы там порядок был. Сейчас посмотрим… чего там так нельзя… — мужчина поставил пакет на пол и сменил направление на комнату жены.
— Папа! Нет! Пап, стой, не надо! — нервно закричал ребенок; одновременно в левом крыле дома кто-то женским голосом сказал «Черт!» и что-то со звоном упало на пол, после чего слово «черт» повторилось еще несколько раз. Валентин нахмурился и ускорил шаг, резко дернул дверь спальни на себя и нарочито громко хлопнул ею о косяк.
Он, конечно, предполагал, что увиденное зрелище ему вряд ли понравится. Но такого вопиющего беспредела никак не ожидал.
Голый мужик. Смазливый и патлатый.
Наполовину торчащая из-под кровати застрявшая жена.
Наручники и мятая постель. Кто-то среди белого дня трахает его супругу!
Злость захлестнула мужчину с головы до ног.
— У-у-убью! — взревел громовым голосом Валентин, схватил с пола металлическую лопатку, занес ее над головой и ринулся в бой на выпучившего глаза любовника жены.
— Папочка, не трогай супермена! — завизжал Сеня и схватил его за ногу.
— Остепенись, Валь, ты не так все понял! — пискнула Алина под кроватью.
— Пусти, сопляк! — рявкнул Валентин и оттолкнул сына от ноги. Перестарался — Арсений пошатнулся и упал.
— Эй, ты, урод, оставь ребенка! — возмущенно заорала Алина, выползая из укрытия.
— Спалилась, тварь! — взревел Валентин и с лопаткой наготове переключился на неверную жену. — Убью, шалава!
— Не надо! Перестаньте! — Сеня расплакался в углу.
— Угомонись, урод! — Алина бегала вокруг кровати, ловко уворачиваясь от лопатки. — Сеня, в полицию звони!
— Нет, Сеня! Собирай монатки! Поедешь жить со мной!
— А-а-а-а, нет, хватит, перестаньте! Не поеду! Не хочу!
— Ребенка против отца придумала настроить?! — мужчина резко подался вперед и успел поймать жену за локоть. — Попалась, тварь!
Алина завизжала.
— Не трогай маму! — ревел сын.
А после — даже сквозь пронизывающие вопли ребенка и жены — мужчина различил треск лопающегося металла. Он мельком глянул вбок и обомлел: любовник жены свел руки вместе, отчего наручники рассыпались на части. В один прыжок патлатый очутился позади его него, схватил запястья и заломил конечности за спину.
Все произошло так стремительно, что Валентин сообразить ничего толком не успел.
Супруга еще немного повизжала и умолкла; Арсений утер слезы и восхищенно выдохнул: "Ух ты". Мужчина задергался, пытаясь освободиться, но тщетно — от малейших движений тело пронзала боль. Любовник, особо не напрягаясь, одной рукой держал его запястья, другой остервенело чесал нос.
— Скажи этому сучонку, чтобы отпустил меня! — процедил сквозь зубы Валентин.
— А-ха-ха, — ответила бледная, как смерть, Алина.
— Отпусти его, — Арсений успел подкрасться и зачем-то то сжимал ладонь в кулак, то разжимал.
Любовник сына послушал — убрал руки. Валентин расправил плечи и встал к патлатому лицом.
— Зря ты со мной связался, голубок. Это тебе с рук не сойдет. А ты, — он повернулся к жене, — за блядство мне ответишь. Я буду настаивать в суде, чтобы ребенок проживал со мной. Все ясно?