Пенроуз поднялся, отшвырнул ногой в сторону палантин и принялся мерить шагами комнату — меня он величественным жестом чуть ли не поверг в прах. Почуяв солнце, он открыл окно и наполнил легкие. Маленькую Наташу он приберег на самый конец, тем самым предупреждая мои скороспелые суждения. Осмотрев себя в зеркале, он повернулся и уставился на меня. На его лице уживалось несовместимое — благодушная улыбка и вороватый взгляд, отчего у меня возникло ощущение, будто под его черепной коробкой борются за место сразу несколько личностей.
— Пол, можете ли вы мне сказать — вы все еще собираетесь в полицию?
— Может быть. Я должен все обдумать.
— Я был с вами абсолютно откровенен. Ничего не утаил.
— Каннская полиция не поняла бы ни слова из того, что вы сказали. А если бы поняла, то, возможно, согласилась бы с вами.
Пенроуз усмехнулся.
— И все же, я говорю об ограблении в Фонде Кардена — вы будете сообщать об этом в полицию?
— В ближайшие день-другой — нет. Я вас предупрежу.
— Хорошо. Мне нужно знать. От этого здесь многое зависит.
— Ну да, слишком много влиятельных людей втянуто. И чего вы волнуетесь? Устроить «ратиссаж» для англичанина, который злоупотребил вашим гостеприимством, проще простого. Старый «ягуар», у которого отказали тормоза, горная дорога, пустая бутылка из-под коньяка на месте катастрофы… по крайней мере, хоть избавлю от мигрени какую-нибудь местную шишку.
— Пол… — Пенроуз, казалось, был мной разочарован. — Мы же здесь не гангстеры.
— Не гангстеры и не психопаты? Разве не в этом направлении вы двигаетесь? Чего я никак не могу понять — какое отношение ко всему этому имеет Дэвид Гринвуд.
Я ждал ответа, но Пенроуз встал спиной к солнцу, руки упер в бока, грудь его вздымалась. Наблюдая за его неловкими движениями — тяжелыми костяшками пальцев он принялся колотить себя по носу, — я понял, что он надеялся на мое одобрение. Ему нужно было, чтобы я принял его и ту отважную игру, что он затеял ради «Эдем-Олимпии». С Дэвидом Гринвудом он потерпел какую-то неудачу и теперь из кожи вон лез, чтобы так же не упустить меня.
Наконец он заметил, что я стою у кофейного столика, и взял себя в руки. Дружески улыбаясь, он подошел ко мне и, положив руки на мои плечи, подтолкнул меня к зеркалу Алисы, словно мы вдвоем должны были шагнуть в его глубины. В последний момент он сделал вираж и подтолкнул меня к двери, беззвучно смеясь про себя.
— Пол, посидите у бассейна и подумайте хорошенько. — Прежде чем выставить меня за дверь, он с чувством прошептал: — Думайте, Пол. Думайте, как психопат…
Глава 30 Ницше на берегу
После визита к Пенроузу мне необходимо было позавтракать и выпить самого крепкого кофе. На поверхности бассейна лежала пыль; этот оставшийся с ночи покров тревожило только слабое трепыхание тонущей фруктовой мушки, которая боролась с неумолимым законом физики, связавшим ее крылья в зеркале попрочнее стеклянного. Испытывая сочувствие к этой божьей твари, чье нынешнее положение напоминало мое собственное, я поискал взглядом торопливые следы босых ног Джейн — обычно они вели от бассейна к ванной, где она еще долго нежилась, натянув на мыльную голову наушники плеера и слушая Дебюсси.
На выложенной плиткой дорожке никаких следов не было, но не потому что их высушило солнце этих последних ноябрьских деньков. Я прошел на веранду, оттуда — в холл, где споткнулся о два моих кожаных чемодана. Я взялся за ручки, и по весу догадался, что в них — весь мой гардероб.
Сверху скрипели ящики — Джейн открывала и закрывала шкафы. Из спальни слышались похожие на звуки борьбы примитивные вопли «Кармины Бураны»{71}. Я сразу же понял: Джейн вышвыривает меня вон, и пожалел, что мы никогда уже не поедем вместе в Париж по шоссе «эр-эн-семь». Наш брак, как и браки моих друзей, заканчивался клубком измен и вопросов, на которые не было удобоприемлемых ответов.
После вечера, проведенного в Антибе с Франсес Баринг, я добрался до виллы заполночь. Джейн перед этим позвонила мне из клиники и сказала, что задержится, а мне предложила посмотреть кино в Каннах. Но, пробираясь на цыпочках по темной гостиной, я в слабом лунном свете увидел, что она нашла себе для развлечений другую компанию. На ковре остались похожие на лунные кратеры следы каблуков, не принадлежащих ни мне, ни Джейн.
Чувствуя на своих ладонях запах Франсес, я направился в детскую и заснул сном праведника в окружении милых зверушек Тенниела. В семь я проснулся и, исполненный решимости преподнести Уайльдеру Пенроузу всю криминальную подноготную «Эдем-Олимпии», позвонил ему из ванной.