— Ну признайтесь, граф, вы врете, что никогда не видели меня, — с придыханием настаивала дикторша. — Такое в этой стране невозможно! Давайте сегодня вместе посмотрим, как я выгляжу в ночной программе. Представляете, какой вас ждет восторг! Вы будете ласкать мое тело и при этом наслаждаться моим изображением на экране…
— Действительно, прелестно. К сожалению, я только обустраиваюсь и пока не купил телевизор…
— Но хоть кровать-то у вас имеется? — перебила его обладательница пережженной косы.
— Да. Но она сегодня занята.
— Кем?!
— Мною.
— Ну и шутник вы, граф! — обиженно фыркнула фурия. — Со мной мечтают переспать сто миллионов телезрителей.
— Надеюсь, они выдвинут из своих рядов более достойного, чем я.
— Черт с тобой! Жаль, что у меня нет денег на такси. Я бы ни секунды здесь не задержалась.
Павел незаметно вытащил из кармана пиджака стодолларовую купюру и вложил ее в суетливую ладошку дикторши. Та сделала вид, что не заметила, и лишь жеманно сказала: «Ладно, вернемся к моему предложению, когда купишь телевизор».
Павел встал и направился к столу, за которым сидела Татьяна. Она не глядела на него, но как только он поравнялся с ее спиной, произнесла несколько нараспев:
— Неужели самый изысканный мужчина в этом зале покидает нас?
Застигнутый врасплох, Павел чуть не налетел на седую голову ее мужа, мгновенно вылезшую из-за царственной спины и вперившуюся в него своими огромными очками, в которых с негодованием полыхали все отраженные люстры.
— Мне показалось, что не один я зеваю на этих посиделках, — скромно ответил Павел.
— Давайте развлекаться вместе, — предложила она и легко отстранила голову бывшего мужа. — Котик, отвали-ка отсюда. От тебя веет скукой, как от полного собрания сочинений.
Павлу показалось, что розовощекий человечек провалился под стол. Царица его мечты указала на освободившееся место:
— Садитесь и рассказывайте, кто вы, откуда и почему вас так домогаются женщины?
— Меня? — еле вымолвил Павел.
— Ах, не прикидывайтесь, вы же не артист. Впрочем, из всех мужчин я более или менее сносно отношусь именно к артистам. Они все сволочи. С бабскими характерами, завистливые, продажные, но зато могут сыграть нечто героическое. Остальные и на это не способны. Итак, вы не артист. Тогда кто же?
— Граф Павел Нессельроде, — скромно и с достоинством представился он.
Татьяна хихикнула и легким жестом поднесла руку для поцелуя. «Это прямо из восемнадцатого века». Павел встал и припал к ее руке раскрытыми сухими губами.
— Вы всегда так целуете или влюблены в меня? — спросила она просто и без кокетства. И тут же сняла тему. — А впрочем, это неважно, давайте выпьем. Давно не кутила с графьями, все больше наша рванина попадается.
Но долго посидеть вдвоем им не удалось. Обиженный бывший муж направил к их столику конферансье, ведущего рождественский праздник. С глуповатой улыбкой, явно не соответствующей престарелому возрасту, и с сигарой в руке тот обрушился на Татьяну подобно девятому валу.
— Сколько бы талантливой молодежи ни появлялось на наших подмостках, царицей любого вечера будет несравненная наша Танечка! Помнишь, лет двадцать назад, мы с тобой… — заливался конферансье, улыбаясь в сторону телекамер.
— Что?! — с наигранным возмущением пропела Татьяна, мгновенно переключив все внимание на себя. — Котик, и двадцать лет назад у нас с тобой ничего не было… так что вспоминать нечего.
Зал ресторана взорвался дружным хохотом. Татьяна обернулась к Павлу и с некоторым раздражением прошептала: «Они не отвяжутся. Придется назначить вам свидание. Приходите в среду на мой спектакль, а потом я решу, что с вами делать», — и, забыв про влюбленного графа, улыбнулась в камеру звездной улыбкой и направилась к роялю.
Сидя в театре, Павел не сомневался, что сегодняшняя ночь будет триумфом его юношеских грез. Спектакль его не интересовал. Как только Татьяна уходила со сцены, он переставал следить за происходящим. В томительном мучении прошло два акта. Во время антракта к нему вихляющей походкой подошел излишне рафинированный молодой человек в лиловом бархатном костюме и, встряхнув кудряшками, звонко заверещал:
— Граф, как приятно видеть вас в нашем театре! Будем знакомы — Стасик, — и протянул тонкую руку с кольцами и перстнями на всех пальцах. — Я сбился с ног, разыскивая вас. Обычно наши гости сидят в партере, но вы, понятное дело, предпочли ложу. У меня есть к вам маленькое предложение. Наша звезда, царица, обожает после спектакля собирать в своей гримуборной поклонников. Корзины цветов уже заказаны, за вами, граф, шампанское!
Павел достал бумажник из внутреннего кармана своего черного пиджака с бронзовыми пуговицами: «Сколько?»
— О, сущие пустяки, ящика два-три, больше не потребуется, — и заметив удивление на лице Павла, загадочно улыбнулся, опустив накрашенные ресницы. — Ведь настоящий праздник начинается ночью.
Отсчитав нужную сумму, Павел хотел уже вернуться в ложу, но молодой человек мягко удержал его за локоть.
— Граф, а какой у вас рост?
— Сто девяносто два…
— А вес?
— Семьдесят шесть.
— Ой, ой… мои любимые размеры, — воскликнул Стасик и прошептал влажным шепотом: — Я приду к вам в ложу.
Прозвенел третий звонок. Сцена осветилась. У самою ее края стояла восхитительная Татьяна. Она казалась почти юной. Русая коса, уложенная короной на голове, придавала строгость ее лицу. Линия шеи, резко переходящая в сильный узкий подбородок, подчеркивала мраморную отточенность черт. Римский нос возвышался над верхней, несколько вздернутой тубой. От ее раздвоения в центре к основанию носа пролегла нежнейшая ложбинка. Когда Татьяна произносила очередную страстную речь, мельчайшие капельки испарины скапливались в этой ложбинке и сверкали раздражающими манящими искрами. Ни одна морщинка не обозначилась на ее скуластом лице с большими, глубоко посаженными синими глазами, над которыми царственно парили тонкие дуги подвижных бровей.
Казалось, Татьяна была способна одним неуловимым движением брови передать любое внутреннее состояние. И это было видно даже из ложи! У Павла захватывало дух, когда она смотрела в его сторону. Ее высокая ладная фигура с широкими бедрами, тонкой талией и обворожительно покатыми беззащитными плечами таила в себе бурю глубоких эмоций и будила желание. Жесты, походка у нее были крупными, но какими-то незаконченными, обрывающимися. Так и хотелось поддержать ее, подать руку, обхватить за талию, чтобы она почувствовала себя увереннее.
Увлеченный созерцанием будущей любовницы, Павел не заметил, как в ложу проник благоухающий французским одеколоном Стасик.
— Не желаете фужер холодного шампанского, граф? — прошептал он. И, не дожидаясь согласия, протянул запотевший бокал.
Павел с удовольствием выпил. Стасик придвинулся к нему почти вплотную и даже оперся рукой о его колено.
— У вас намечается роман с Татьяной? — продолжил он. — Поверьте мне, в жизни она совсем не то, что на сцене. Как и все женщины, не умеет любить. Сплошное притворство. Ах, граф, если бы вы только захотели настоящей любви… Я готов был бы заменить вам целый гарем наложниц. От Татьяны вы уйдете разочарованный. Вам ли не знать, какая пакость эти дамы! Ведь вы человек светский, возвышенный, европейский. Я с первого взгляда определил это. Вам должна быть близка любовь элитарная, эстетская, основанная на взаимном наслаждении.
Павел спокойно снял его руку со своего колена и, отдавая пустой бокал, прошептал: «Когда я захочу полюбоваться твоей попкой, тебя приведут ко мне. А сейчас отведи меня в гримуборную Татьяны. И сбегай, купи большой букет роз».
Окрыленный Стасик поцеловал ему руку и жестом пригласил следовать за ним. Они спустились вниз и через служебный вход попали прямо на сцену. За кулисами стояла Татьяна и обмахивалась веером. Она заметила Павла.
— Вы, граф, куда?
— К вам в гримуборную.