Утром все снова хорошо, Бродяга выглядит как обычно, и я не хочу его никому отдавать.
А вечером все сначала: я ужасно боюсь его и того старика тоже. В ту ночь мне снится новый кошмар. А потом удается добежать до спальни родителей и улечься между ними. Сердце у меня при этом бешено колотится.
Утром папа злится. Он плохо спал. А я-то как раз выспался.
– Бери пример с Тома, – повторяет папа. – Разве он приходит к нам в кровать по ночам?
На это мне нечего сказать.
Днем я пробую уговорить маму поискать того старика, ведь она сама хотела, чтобы я вернул шиншиллу, но единственное, что нам удается, это повесить объявление около магазина, где мы его встретили.
– У меня нет времени шляться по городу и ждать, что мы на него случайно наткнемся, – говорит мама. – И ты не будешь шататься один по улицам в поисках какого-то сумасшедшего.
А вечером у меня поднимается температура. Так что мне можно сразу ложиться к маме в кровать. Я слышу, как родители спорят, папа считает, что у меня нет никакой температуры и я притворяюсь, но я так не умею, хотя было бы классно. Луцка, узнав, что мне можно спать у мамы, плачет, но ей-то что, ведь она все равно мгновенно засыпает, а потом спокойно спит всю ночь, ей вообще хоть бы хны.
В результате я разболелся и сижу дома целую неделю. Днем это здорово: можно валяться в кровати, рисовать и смотреть фильмы. Бывают вечера, когда я про Бродягу особо не вспоминаю, но кошмары мне все равно снятся, правда, не каждую ночь. А потом я снова перебираюсь в свою кровать, и всё опять как обычно. Так что, может, шиншилла тут и ни при чем, но я бы все равно лучше вернул ее тому старику, на всякий случай. Я пробовал даже выпустить ее на улицу: если она волшебная, то легко найдет дорогу к своему прежнему хозяину. Но она только подбежала к калитке и начала там хрумкать листьями одуванчика, и когда я вернулся в сад проверить, она никуда не делась, а так и ждала у двери. Мне понравилось, что она такая умная и знает, где теперь живет.
Иногда я с ней играю, и мне не лень, скажем, чистить ей клетку. Это только мама думает, что мне надоело возиться с шиншиллой, поэтому я хочу ее вернуть, но всё совсем не так. Просто я считаю, что в тот день случилось что-то сверхъестественное, и, пожалуй, лучше бы оно не случалось, хоть у меня и не появилось бы тогда домашнее животное. А теперь у меня есть шиншилла, только вот я боюсь, что недостаточно ее люблю, но и избавиться от нее по-плохому я не могу, она тогда мне точно отомстит, да и не хочется вообще-то. Я просто хотел бы, чтобы она была обыкновенной, чтобы тот старик был обыкновенным и чтобы сверхъестественные явления вообще не существовали бы, чтобы кошмаров не существовало бы, чтобы я мог засыпать так же легко, как все. Или чтобы я мог спать у мамы в кровати каждую ночь и папа бы не сердился, и чтобы не нужно было ходить в школу каждый день, и чтобы Луцка не доставала меня со своими глупыми играми в кукол или принцесс. Но ничего со всем этим не поделаешь.
А после каникул я пойду в четвертый класс, и уже в сентябре наш класс должен поехать в «лесную школу» – это когда усылают на целую неделю куда-то за город, чтобы все там учились на открытом воздухе, а жили бы на какой-нибудь турбазе, – вот это настоящая проблема.
Но у милы есть подруга
М Я сижу в кабинете и жду, пока родители закончат беседу с училкой пани Муравьедовой. Вообще-то фамилия у нее не Муравьедова, а Бумавьедова, но я про себя называю ее так, потому что у нее очень длинный нос и выражение лица, как у муравьеда. И еще потому что я ее не люблю и знаю, что ей бы это прозвище не понравилось.
Я их не слушаю, все равно вечно одно и то же: я отвлекалась на уроке. Ну конечно, со мной такое случается и в школе, и нужно внимательно следить за тем, чтобы внимательно слушать на уроках – ха-ха! – и я стараюсь обычно. Но сегодня у меня новая ручка, и когда ей пишешь, она выпускает чернила такими тоненькими нитями, очень красиво, и вот я за этим наблюдала, за этими волокнами чернил, и вдруг оказалось, что я не слушаю уже добрых полчаса или, в общем, как-то долго.