Фремдены. Снова это слово. Сначала оно появилось там, в Мете, как пренебрежительная кличка для всех, кто жил по другую сторону, но федеральные войска приняли его и теперь пользовались сами, с некоторой даже гордостью.
И не только войска, но и население вообще. Например, Дженифер Филдинг, с которой он на днях встретился в Форке. Когда Теори спросил, почему она употребила это прозвище, девушка ответила, что не видит в нем ничего оскорбительного, и что так называют себя многие ее знакомые и просто люди на улице.
Теори немало удивило, что Дженифер мгновенно сошлась с его сыном. Они были едва знакомы, и мальчик был с ней так же молчалив и застенчив, как и с другими, но ее это нисколько не смутило. Похоже, его безразличие даже тронуло ее, особенно после того, как Теори рассказал, через что ему пришлось пройти, живя с матерью, прежней любовницей Теори, Константс.
— Он как птенчик, никогда не имевший собственного гнезда, — сказала Дженифер. — Нуждается в тепле и безопасности. Все остальное приложится. Ты первый дал то, чего ему недоставало.
— Я бы хотел уделять ему больше внимания, — вздохнул Теори. — Но не знаю, что делать.
— Я помогу, — сказала Дженифер. И помогла. Он отдал ей свои ключи от квартиры в «виртуальности», и она проводила там половину свободного времени, играя с мальчиком. Вот так, думал Теори, хотел подружку, а приобрел няню. Тем не менее они бывали и вместе, иногда вдвоем, иногда с ребенком, и ее отношение к нему определенно изменилось к лучшему. До поцелуев пока не дошло, не говоря уж о чем-то большем, но Теори не терял надежды. Впервые в жизни у него было что-то наподобие личной жизни. Ее присутствие никак не сказывалось на его служебных обязанностях, точнее, сказывалось в положительном смысле. Он стал лучше понимать биологических людей, а они, что ни говори, составляли большую часть тех, кого ему полагалось защищать.
В общем, несмотря на некоторые сомнения относительно целесообразности его назначения временным командующим, предстоящую битву полковник встречал на определенном эмоциональном подъеме, которого никогда не испытывал прежде — ему было что терять.
Своих штабных офицеров Теори распределил по шести клаудшипам. Его командный центр не существовал в материальном мире, но представлял собой виртуальный оперативный штаб, поддерживавший связь со всеми участниками операции. Капитан Квенч со своей ротой отбыл вместе с Шерманом. Оставшиеся силы общей численностью чуть более двадцати тысяч сосредоточились на двух клаудшипах, Остин и Марк Твене, которым было предписано любой ценой защитить Милл. Если в сражение придется вступить пехоте, то случится это именно там. Части Второй дивизии обороняли Тритон.
Достроенный десять лет назад, Милл состоял из имеющей форму пропеллера лопасти шириной с Землю, которая вращалась в бушующей атмосфере Нептуна, Голубого Глаза, и вырабатывала энергию не только для местной системы, но и на продажу в другие системы. По крайней мере так было до тех пор, пока Плутон, Сатурн, Уран и половина системы Юпитера не попали в лапы Мета. В данный момент Милл производил больше, чем Нептун мог потребить. Излишек энергии шел на создание развернутой системы обороны.
Систему Нептуна заминировали и выстелили мил-гристом. Кроме того, за последние три месяца с колец и лун доставили на клаудшипы большое количество сырья, что позволили им вдвое увеличить свои размеры — в прежние времена на выполнение этой задачи потребовались бы годы.
Нептун превратился в крепость. Оставалось только надеяться, что принятых мер достаточно. Все, политики и военные, прекрасно понимали — Амесу нужен Милл. Он уже не раз обещал уничтожить его, если встретит даже малейшее сопротивление. Первую попытку вторжения отразил генерал Шерман, и теперь взять или хотя вывести из строя Милл было для Амеса вопросом не только стратегии, но и чести. В то, что Директор уничтожит комплекс целиком никто не верил — объект представлял огромную ценность в долгосрочном плане, независимо от того, кто им владел.
Теори сосредоточился.
— Монитор, что нового? — спросил он начальника сенсорной службы.
Майор Монитор, свободный конвертер, в обычных обстоятельствах разговорчивостью не отличался, но, как и многие друзья Теори, не мог упустить повода пошутить по поводу новой внешности шефа. Это продолжалось уже несколько недель. Наверно, полагал Теори, такое подшучивание помогало ослабить растущее напряжение.