В день приема витые чугунные ворота виллы «Шепот ветров», частного владения Роджера и Ланы Турмейн в Беверли-Хиллз, гостеприимно распахивались, пропуская шикарные лимузины. В тени пальм, за шестью массивными белыми колоннами, скромно прятался особняк в голливудском стиле, который запросто мог вместить пятьсот гостей.
Возле парадного входа стоял Роджер Турмейн. Резную дубовую дверь, привезенную из Тасканы, украшал старинный витраж, который разливал на ступенях разноцветный узор. Роджер лично приветствовал каждого из прибывших гостей. Рядом с хозяином особняка стоял его сын, Джонатан. Угрюмый семнадцатилетний юноша даже не пытался скрыть своего отвращения к происходящему. Он стоял, прислонившись к косяку, засунув руки в карманы безупречного смокинга от Олега Кассини. Этот вечер принадлежал Лане Турмейн, и Джонатану не было никакого дела до его мачехи. Несколько раз он спрашивал отца:
— Ну и где же эта пчелиная матка?
О том, куда подевалась Лана, думал не только Джонатан. Его отец натянуто улыбался, поглядывая то на лестницу, что вела во внутренние покои дома, то на свои часы. Проходящие мимо гости, еще не попробовав шампанского и изысканных закусок, спрашивали о Лане. Они ждали не только звезду экрана; каждому хотелось ощутить ее необыкновенное очарование, почувствовать ее редкую способность соблазнять и убеждать, что она, Лана Турмейн, действительно рада каждому, кто оказался рядом с ней. И эта теплота в ней была совершенно искренней. Ни для кого не секрет, что Роджер сам создал Лану, сперва вдохновив свою молодую протеже, бывшую секретаршу с актерским дарованием, на серьезную учебу актерскому мастерству, а затем шаг за шагом сделав ее карьеру. Он уже был преуспевающим директором, когда объявил, что они с Ланой должны быть вместе. И к тому времени, когда Лана Хант стала Ланой Турмейн, она была уже звездой.
Роджер всегда верил в их союз, они были идеальной парой во всех отношениях. В последнее время Лана сильно сдала, спиртное и таблетки совсем подорвали ее силы, но в этот вечер она его не подведет. По-другому просто не может быть, она обещала держать себя в руках. Роджер вспоминал о приемах и вечеринках, когда она заливалась слезами из-за воображаемого оскорбления, или набрасывалась на жену какого-нибудь сотрудника студии за то, что на той было платье такого же цвета, что на Лане, или в пьяной истерике могла расцарапать лицо красивой кинозвезды из Европы. Но только не сегодня. Это был его вечер, его триумф.
Главный холл, ведущий в большой зал, был убран роскошными букетами из цветов, которые любила Лана — нежно-розовых и кремовых роз. Стеклянные двери зала, выходящие на террасу и в сад, походили на декорацию к кинофильму. В саду шелестел кронами деревьев ночной ветерок, и гости, разбредаясь по дому, могли заметить, что бассейн заполнен лепестками гардений, а воздух пронизан их нежным ароматом.
Потолок в столовой украшала замысловатая хрустальная люстра в стиле Людовика XIV, столы были сервированы лиможским фарфором, который Роджер подарил Лане в день их свадьбы. В каждом углу имелся особый столик, уставленный фотографиями в литых серебряных рамках с изображением Ланы и Роджера.
Оркестр грянул «Суперстар» — традиционный подарок Роджера своей жене, — но Лана так и не вышла.
Стоя в опустевшем отделанном мрамором фойе, он еще раз взглянул на закрытую дверь, ведущую во внутреннюю часть дома. Вдруг он почувствовал у себя на плече чью-то руку.
— Будь внимателен, партнер. — Это был Джеймс Рентрю, лучший друг Роджера и к тому же его адвокат.
Роджер бессмысленно посмотрел в спокойные карие глаза Джеймса. Минуту спустя опомнился, сильно прикусил нижнюю губу и, сделав большой глоток скотча с содовой, кивнул и направился туда, где звучала музыка и смех.
— Только не сегодня, Лана, — шептал он себе под нос. — Не сегодня.
Лана замерла, вдыхая аромат сорока восьми роз Черная красавица, что стояли в хрустальной вазе посреди круглого викторианского стола в ее спальне. Розовый абажур с волнистыми краями отбрасывал на розы пятно света. На карточке в букете она прочла: «Самые лучшие пожелания в день вашего успеха — Президент и миссис Форд».
Снизу доносились музыка и смех. Шум праздника заполнял бледно-розовую гостиную, ту часть дома, которая принадлежала Лане. Опьяненная сильным запахом роз, Лана чувствовала себя в безопасности. Она была так далеко от этой толпы, от обязанностей хозяйки дома… от почестей, от того бремени, что придется нести ей, как звезде нового фильма.
Стараясь не замечать музыки и смеха, она разглядывала в высоком зеркале свое бледное отражение и пыталась успокоить нарастающую тревогу, которая заполняла ее сердце. Она взглянула на бутылочку с таблетками, лежавшую на дне косметички. Дрожащими пальцами Лана достала ее и, открыв, вытряхнула две-три блестящие красные таблетки себе в рот. Глаза ее уже помутнели от двух стаканов водки, которые она успела выпить, одеваясь к вечеру.